Анакаспи. Пало Маэстро

Мягкое и спокойное пало. Во многом по своему воздействию похоже на Шиваваку. Диета с ним открывает много внутреннего света, дает физические силы, спокойствие и гармонию. В традиции палерос диета варится из самой твердой части — из досковидного корня.

…

       С утра, на рассвете, мы с нашим маэстро Хосе Гама начали новую диету с Палос-Маэстрос. Я буду проходить диету с Пало Анакаспи, а Сана — с Пало Тауари бланко. Мы посидели около часа за беседой, а затем маэстро ушел, а мы пошли отдыхать. Было только семь утра.

В это же утро мне приснился сон. Мне явился деревянный пес. Он был бежевого цвета, пряди шерсти были искусно имитированы резьбой. Видно было, что древесина была под корой красноватой, но глубже она переходила в бежевый цвет. Несмотря на то, что пес был деревянный, он был живой. Он с большим интересом смотрел на меня, и казалось с любопытством разглядывал меня, как бы присматриваясь к своему будущему хозяину.

Затем я оказался в каком-то кафе. Я сидел на летней террасе. Ко мне подошла и села за один со мной столик женщина. У нее на лице была очень странная маска, словно сделанная из цветного бисера. Она в точности повторяла абрис лица, а яркие цветные узоры напоминали искусство пейотных масок мексиканского племени Уичели. При этом женщина смотрелась совершенно естественно в этой маске. У нее были светлые волосы, стянутые в пучок, и мне показалось, что она пожилого возраста, лет пятидесяти-шестидесяти. Она заговорила со мной о женском восприятии, о том, как мыслят женщины и чего хотят. Она словно мне давала урок по женской психологии. Поговорив со мной минут пятнадцать, она встала и ушла.

Когда на следующий день, я спросил у Хосе кто это был, он мне ответил:

— У Анакаспи древесина светло-бежевая, желтоватая, похожа на цвет желтой Шивавако. Но под корой первый слой древесины на стволе – красноватый. И если состругивать красноватый слой, то обнажается желто-бежевая сердцевина. Поэтому собака – это был дух пало Анакаспи.

— А женщина в маске, кто это был?

— А вот Тауари бланко готовится из коры. Сама древесина светлая, но в приготовление диеты идет самая сильная часть — кора. Поэтому тебе явилась женщина в маске. Это Тауари бланко — диета Саны.

…

      Ближе к концу приема отвара диеты, на седьмой день, мне приснился удивительный сон, развернувший целый магический мир передо мной.

Во сне я обнаружил себя на окраине какого-то северного заснеженного города. Мне откуда-то было знакомо это пространство. И хотя вокруг совсем не было деревьев, оно чем-то напоминало мне север Карелии, и наши места, наш дом.  На окраине были обширные ледовые пространства, похожие на Белое море, покрытое льдом зимой. Я решил прогуляться по этим льдам.

В какой-то момент, лед подо мной стал проваливаться, обнажая какие-то нижние уровни. Он стал неожиданно обрушиваться каскадами ледяных водопадов. Я скакал с одного островка к другому, стараясь не провалиться. Но в какой-то момент, у меня слетел сапог с ноги. Стоять на льду холодно, и я решил спрыгнуть на нижний уровень, в поисках потерянного сапога.

Там было очень красивое, многоуровневое пространство, сплошь состоящее из белоснежного льда, каскадов воды, вертикальных прозрачных стен, разделявших это пространство на залы и коридоры.

Еще ниже я увидел землю, и прозрачную речушку, текущую в этом загадочном подземном мире. Река уходила под ажурный, каменный мост. И там, прыгая с камушка на камушек, играла маленькая девочка лет пяти-шести. Мне она была почему-то знакома. Меня очень потянуло к ней. И я, забыв про сапог, спустился на самый нижний уровень, к ледяной речке.

И тут картинка полностью сменилась.

Я оказался в здании терминал аэровокзала. Вместе с Саной. Судя по всему, именно ее дух позвал меня в образе маленькой девочки, игравшей под мостом. Вокруг много людей, суета. Мы уселись недалеко от большого экрана и стали смотреть какой-то фильм. Совершенно не помню его содержание. Помню только прилавок, куда можно было подходить и накладывать себе мороженое. Вот от этого я не удержался! Положил себе в стаканчик кокосовое мороженое, несмотря на то, что на диете строго со сладким. А потом еще решил взять большой рожок с чем-то розово-белым. Куснул пару раз, и меня увело куда-то еще глубже в сон.

Когда я проснулся, то обнаружил, что уже стемнело. Саны уже рядом не было. Оглядываюсь, и тут вижу своих родителей. Они подошли ко мне, обрадовались

— А вот ты где!

Перед ними сидело два больших пса. Один бежевый и лохматый. Он явно был окраса моей диеты – цветов древесины Анакаспи. Другой пес, повыше и побольше, напоминал породу драдхаар, серо-белого окраса. Его окрас был мне незнаком, возможно это цвета пало Тауари. Псы смотрели на меня с любопытством. Неожиданно, серый пес размахнулся передней лапой и ударил меня по виску, словно желая что-то прихлопнуть. У его большой лапы были острые металлические шипы. И эти шипы с легкостью пробили мою височную кость и впились внутрь. Пес с изумлением уставился на меня. Я понял, что если он выдернет лапу с шипами, то кровь хлынет наружу. Родители в испуге смотрят на меня, а я им кричу:

— Срочно бегите за врачами, сейчас хлынет кровь!

И точно, собака отдернула свою лапу, и из пробитых мест фонтаном забила кровь. Родители в испуге куда-то побежали, и собаки за ними. Я начал заваливаться на бок, теряя сознание. И тут, вижу, что ко мне подбегают пять или шесть санитаров, подхватывают меня и усаживают. Они очень быстро залепили все раны пластырем. А для надежности залепили пластырем всю голову. Стоят, смотрят на меня и смеются. Вероятно, у меня был очень забавный вид.

— Ну вроде все в порядке, — заключили санитары и ретировались.

Остался только один. Он встал справа от меня и затеял небольшой разговор.

— Ну ты как, вообще себя чувствуешь? – спросил он.

— Да, вроде, нормально, — отвечаю ему.

— Смотри что у меня есть, — говорит он и достает очень необычный варган.

Он был громадный, сантиметров пятнадцать в длину, широкий, с разными отверстиями в резонаторе. Я никогда не видел такой формы.

— Можешь попробовать сыграть, — предложил мне санитар.

— Да! Вот здорово! — и я приложил варган ко рту. Попробовал извлечь звук, пробуя пальцем язычок инструмента. Раздался мощный звук.

И что-то в пространстве сразу изменилось. Я вдруг почувствовал, что произошло нечто очень важное, где-то здесь рядом. Оглядываюсь, и вижу помещение вип зала. Там за стеклом было множество важных персон. Они похоже или встречали, или сопровождали кого-то очень значимого. Но что-то произошло. В воздухе повисло ощущение непоправимой трагедии. Половина людей, все в белом, встали и молча, с очень серьезным видом стали покидать помещение зала. На их лицах лежала печаль и скорбь. Какое-то событие, происшедшее там, судя по всему навсегда разделило присутствующих в этом зале. Внутри остались люди, одетые в темные одежды. Я наблюдал какой-то раскол.

Ко мне подошла пожилая женщина, с русыми волосами, стянутыми в тугой клубок на затылке.

— Все будет в порядке, не волнуйся, — похлопала по плечу, успокаивая меня.

И в этот момент я стал проваливаться, словно в пустоту, в совершенно иное пространство.

Сон внутри сна, уже в который раз!

Я обнаружил себя в некоем сказочном королевстве. В этой стране существовал обычай: король, именуемый также как король-солнце, совершал ежегодно церемонию принятия внутрь громадной чаши, полной жидкого золота. Это был чистый концентрат живительной солнечной энергии, похожий на жидкое золото. Этот ритуал давал ему силу, энергию и полномочия править своей страной от имени солнца. И действительно, он излучал силу и магию, и светил своему народу, правил мудро и справедливо. Но сегодня, только что, произошло нечто ужасное. Некто подлил черного яда в священный напиток, и это убило нашего правителя. Горе и страх нависли над дворцом, а также желание срочно найти убийцу и наказать.

Я вижу пустой и холодный тронный зал. Он громадных, исполинских размеров, кажется, что он построен не для людей, а для исполинов ростом пять метров. В него входят три громадных молодых человека, ростом где-то выше двух метров. Это сыновья короля. Один из них поднялся по ступеням к трону, постоял перед ним, и даже попытался присесть на него, словно примериваясь к наследству. Он был пониже остальных братьев, младше них, немного слабее, но брал хитростью. Он оглянулся, и увидел, что двое других мрачно взирают на него исподлобья.

— Да, судя по всему нас ждет впереди кровная вражда братьев и борьба за трон. Впереди смутные времена, — подумал я.

Стоявший у трона наследник, спохватился, и отвлекая от мрачных мыслей своих братьев бросил им тюки с поклажей.

— Ну что уставились, детины. Хватайте вещи и в путь! — крикнул он им.

— Да, и вот что у меня есть, — добавил он, показывая им кожаную рукавицу. Она была странная, с четырьмя пальцами вместо пяти.

– Вот, что у нас есть, наши псы почти схватили за руку убийцу, но он вырвался, оставив перчатку. По этой улике мы найдем его!

Он стал к ним спускаться, и все трое, подхватив тюки двинулись по тронному залу к выходу. И тут стало происходить нечто необычное. Братья стали на глазах увеличиваться в размерах. Они выросли в два с половиной раза, и стали пятиметровыми великанами, с непропорционально громадными руками, свисавшими почти до земли. Их головы также были огромными, и похожими на гигантские деревянные маски.

— Вообще-то больше всего они напоминают истуканов с острова Пасхи, только живых, — подумал я.

Они вышли через парадный вход. Теперь понятно было, почему здесь все было таких исполинских размеров: тронный зал высотой метров двадцать, сам трон и ступени к нему, а также громадный высотой метров десять портал парадного входа. Братья пинком растворили тяжелые, кованные золотыми пластинами дверные полотна, и снаружи ворвался ледяной ветер. Судя по всему, стояла зима, и очень холодная. На улице мело снегом и завывал ветер, и из-за пурги почти ничего не было видно. Вот почему в тронном зале было так холодно.

Я остался внутри.

— А кто это я? – подумалось мне.

И я стал осознавать себя. Я тоже, вроде непростых кровей, состою здесь при дворе. Меня здесь любят, и у меня много друзей. Да, друзья, развлечения и игры, застолья и песни – вот мои любимые занятия. Я вспомнил как я выгляжу – русоволосый, богатырского телосложения, но все же ниже на голову моих братьев, а то и на две.

— Братьев?! –мелькнуло у меня в голове. – да, действительно братьев, и я был младшим из них!

Они ко мне относились снисходительно, ведь я младшенький. Да к тому же меня считали дурачком, и еще ребенком, которому только лишь в игры играть да на праздниках гулять. К битвам и серьезным делам меня пока не допускали. Да мне  не больно-то и хотелось.

— Так это значит умер мой отец?! – дошло до меня.

Я вспомнил его властный облик, могучий торс, гриву седых волос и бороду. Его взгляд был наделен необычной, недюжинной силой, и когда он говорил, многих этот взгляд словно пригибал к земле. Но для меня его глаза были лучистыми и любящими, хотя я все равно его немного побаивался и старался часто на глаза не попадаться.

— Как же мы будем теперь жить?! — мне стало очень тревожно и грустно. Я залез по высоким двухметровым белокаменным ступеням на трон. Трон был необъятный, под стать пяти-шестиметровому великану. Там было ужасно неуютно и холодно.

Но я не умел долго пребывать в печальном настроении. Я услышал громкие звуки пиршества, раздававшиеся из дверей, ведущих в соседний зал торжеств. Там, судя по всему, обряд поминок стал перерастать в обычное, веселое застолье. Я спрыгнул с трона и также легко соскочил со ступеней, пронесся через весь зал, и открыл двери.

Да! Пиршество было в полном разгаре. Торжественная печаль и воздаяние заслугам и великим делам короля перетекли в веселое застолье. Воины вспоминали свои битвы, шутили, стали слышны звуки музыки. Кто-то достал лютню, кто-то трещотки.

— А вот это по мне! – обрадовался я. Я подскочил к столу, где начала играть музыка. И на ходу, кивнув нескольким друзьям, отказываясь от предложенной выпивки и закуски, достаю свой музыкальный инструмент.

— Это же тот самый, необычный варган, который мне вручил санитар, в «прошлой» жизни! – смутно мелькнуло у меня в голове.

Но я не придал особого значения этим мыслям, поднес свой инструмент к губам и задал бодрый, боевой ритм. И понеслась музыка.

Прочь тоску! Прочь невзгоды и печаль! Прочь траур! Впереди новая жизнь, полная надежд, радости и приключений!

За это меня и любили. Я мог своей игрой или песнями полностью поменять настроение, и не только отдельных людей, но и большой толпы.

Сколько продолжалось все это застолье и музыка я не очень помню. Очнулся я от музыкального ража, когда уже почти все присутствующие спали, либо клевали носами. Мне стало сразу как-то скучно и неуютно.

— А где же мои братья? – вспомнил я. – Да они же ушли на поиски убийц отца. А я тут веселюсь и играю, как последний дурак! Срочно надо догнать их. Ведь поиски убийцы, это, наверное, так увлекательно!

Я вбегаю обратно в тронный зал, с невероятной скоростью пересекаю его весь, и распахиваю парадные двери. И останавливаюсь в изумлении.

Передо мной стояло лето. Яркое синее небо, изумрудная зелень дворцового сада, веселый щебет птиц.

— Сколько же времени прошло? – поразился я, — ведь не менее полугода!

Я стал двигаться вперед и с каждым шагом словно заново узнавал, или вспоминал окружающее меня дворцовое пространство. Это было великолепное зрелище! Гигантская усеченная пирамида, высотой в несколько сотен метров, у которой была срезана верхняя часть, служила основанием для дворца с садом. Не знаю, каковы были размеры этого сада и дворца, но все здесь было исполинского размера. Дворец был построен из белого камня, обильно инкрустированный золотыми пластинами, и украшенный золотыми барельефами и статуями. Но я не особо присматривался к архитектуре дворца. Мой взор был подобен расширяющемуся туннелю, и мое внимание захватывало то, что было впереди меня, а периферия была несколько расплывчата. А впереди было грандиозное зрелище. Гигантская площадь простиралась перед дворцовой пирамидой, и на ней в регулярном порядке были расположены, сложенные из крупных белых каменных блоков, ступенчатые пирамиды поменьше, но каждая из них все равно было высотой в несколько десятков метров. И каждая пирамида была усеченная, ее плоская верхняя часть служила основанием для дворца или храма. Все здания были сложены из того же белого камня, и обильно украшены золотыми фресками и барельефами. А вокруг них пышно зеленели сады. Вся площадь была испещрена каменными каналами правильных геометрических очертаний. Эти каналы соединяли между собой все пирамиды, и поднимались к каждой постройке. А по ним, словно вода, текло жидкое золото.  Против всех законов гравитации, золотая жидкость текла вверх по каналам, по стенам пирамид, и втекала внутрь зданий, а потом вытекала с другой стороны и шла вниз, затем по площади, к другим пирамидам. И вся эта сеть каналов со всей площади, проходя через храмовые комплексы и дворцы, стекалась и концентрировалась здесь, во дворце Солнца, стоящем на самой высокой пирамиде! Зрелище было восхитительное!

Это была сконцентрированная солнечная, живительная сила, которая живым золотом стекалась в центр. И уже отсюда, через мудрое управление, распределялась по всей нашей Солнечной империи. Именно на ежегодном ритуале причастия к Священной Силе Живого огненного золота король-солнце принимал внутрь в себя огромную чашу этого волшебного напитка. Не каждый мог его принять внутрь, другого эта сила просто разорвала бы на части и убила. Но наш отец, наш король, обладал необычной силой, и силу ему давало это Священное живое золото. Он устанавливал непосредственную связь с этой энергией, и мог своей силой, и своей внутренней гармонией направлять этот поток в любой уголок огромной империи, создавая там порядок и гармонию. Поэтому его власть была абсолютна, и никому и в голову не приходило ее оспаривать. Это было так же естественно, как видеть Солнце на небе. Оно есть, оно светит, оно дарует жизнь, и его просто нечем заменить, да и не нужно.

Я снова вспомнил смерть отца, на ежегодном ритуале причастия. Вспомнил как его отравили.  И я почувствовал, из ниоткуда, словно из воздуха, что с каналами, точнее с потоком живой золотой энергии что-то не так. Мне стало, вдруг, в один миг, понятно, что это не простое убийство, а что это заговор. Я втягивал ноздрями воздух и вдыхал понимание. Судя по всему, по крови, у меня был прямой и непосредственный контакт с этой золотой энергией. Энергия была действительно живой, и с ней можно было общаться, и получать из нее знание напрямую.

Я понял, что во главе этого заговора стоял главный военачальник. И теперь, когда отца уже нет, и прошло более полугода, видно зачем это все было устроено. По каналам текло значительно меньше потока, намного меньше. Я увидел внутренним взором, как втайне строится, и уже частично приведена в действие новая система каналов, и что значительная часть потока живительной энергии отводится теперь совсем в другое место. Я услышал внутренним слухом слова проповедей новой жреческой касты, подчинявшейся некоему «Великому слуге народа». И тут же понял, что это бывший военачальник, теперь именуемый «Главный крепостной народа». То ли потому что он теперь для народа главная крепость, то ли потому, что он его величайший и нижайший слуга. Но все это — просто подлый обман, прикрывающий предательство и убийство, а теперь еще и наглое воровство общей, не принадлежавшей никому лично, священной энергии. Мой отец не владел ею. Он владел способностью ею гармонично управлять и распоряжаться.

— И как же этот подлец сумел все это провернуть?! Каким образом он подчинил себе этот священный живой поток?! — гнев стал расти во мне.

Я побежал по дворцовой площади, одновременно увеличиваясь в размерах, как и мои братья. Я почувствовал себя большим, нет, огромным! И очень сильным. И очень злым. Мои шаги превратились в прыжки, которые становились все больше и больше. Я добежал до края площади и совершил гигантский прыжок до ближайшей пирамиды. Приземлившись, я пробежал по ее площади среди деревьев, которые теперь были вровень со мной, и, добежав до края, снова прыгнул, перелетев к следующей пирамиде. И так, гигантскими прыжками я вскоре пересек все огромное городское пространство. Меня поддерживала сила моего гнева, священного желания найти убийцу и отомстить ему. Я сразу, буквально за несколько мгновений превратился из ребенка во взрослого мужчину.

И вот, последняя пирамида. Что за ней я не знаю, я никогда не выходил за пределы нашего города. Город окружал необозримые просторы густых джунглей, туда братья ездили на охоту, но меня с собой не брали, говорили, что мал еще. Я охотился лишь во дворцовом саду, но там не было, как я теперь понимаю, по-настоящему диких животных. Я подбегаю к краю пирамиды, и делаю самый мощный, самый дальний прыжок, вперед, в неизвестность!

Я словно прорвал пространство, и в одно мгновение оказался в совершенно незнакомом мне месте. Я никогда не видел ничего такого. Меня занесло на верх каменной стены, некого необычного сооружения. Все оно было построено из необожженного кирпича. Сооружение состояло из квадратных башен метра два на два, и толстых метровых стен, их соединяющих. Сверху мне было видно, что они образовывали лабиринт сложной формы. Стены причудливо соединяли башни, поворачивая под прямым углом, а высота этой конструкции была метров десять-пятнадцать. Хотя, при моих нынешних габаритах великана, я мог и сильно ошибаться в оценках. Лабиринт был необозрим, он простирался до горизонта во все стороны.

— М-да, похоже я вляпался. Попал куда-то в совершенно иной мир.

Над лабиринтом висело свинцовое сумрачное небо, по нему пробегали красноватые всполохи. И вся картина была мрачной, и даже зловещей.

И тут я понял, что под моим весом участок стены, на котором я стоял, стал крошиться. Этот кирпич больше походил на красную землю, и был мягким и рыхлым. Я еле успел расставить свои ноги и упереться в более массивные стены стоящих по бокам башен, продолжая удерживаться за остатки обваливающейся стены. И за пару секунд я съехал по рыхлым комьям, в которые превращались кирпичи. Мягкое приземление!

Но что мне не очень понравилось, так это то, что каждый кирпич, или просто кусок красной земли, словно живой начал ворчать, тихо шипеть, а то и просто ругаться. Они возмущались, что их побеспокоили! Они были живые?! Что это за чертовщина?!

Вслед за стеной с ворчанием, воем и руганью, обрушились, обвалились сами в себя и обе башни по которым я съехал. Они обнажили структуру, которая по всей видимости их скрепляла. Это были высокие, черные металлические шесты, внутри каждой башни, соединенные тросами между собой. На эти тросы были нанизаны земляные блоки стен. Вот обо что я изранил ладони, об эти самые тросы.

Но что это еще? На тросах висело нечто, что при ближайшем рассмотрении оказалось человеческими черепами и костями. И эти кости стали шевелиться и ворчать. А затем соскакивать со своих мест на землю. Это произошло очень быстро. Кости, упавшие на землю, стали формировать скелеты мертвецов. Скелеты подпрыгивали, словно слепые. Они будто искали нечто.

И тут с грохотом, стали обрушиваться секция за секцией лабиринта, обнажая свое зловещее нутро. Кости черепа спрыгивали с тросов на землю и формировались в новые скелеты. Тем временем, ближайшие скелеты, немного потоптавшись на месте, определились и потянулись в мою сторону. Они протянули ко мне свои кости, словно наконец учуяли, что им надо. Мне это не очень понравилось. Я стал пятиться, и зацепился за трос. Он оказался липучим, словно репей, и рвал одежду, впивался в тело до крови, словно кусался. Я отпрыгнул, и увидел, что все больше скелетов тянет в мою сторону руки, и хоть и не очень быстро, но приближаются.

Я видел, как вдали продолжают обрушиваться секция за секцией, и все новые и новые кости собираются в скелеты. И они хотят меня схватить! Я с силой врезался в ближайших и разметал их на части. Но они, словно ни в чем не бывало, формируются в новые скелеты. И их становилось все больше и больше.

И тогда я побежал! На бегу я лихорадочно соображал, как выбраться из этого лабиринта мертвецов. Прорвать тросы мне не удавалось, поэтому мне приходилось бежать по лабиринту, молотя по дороге налетающие на меня скелеты, кроша и ломая кости мертвецов. Но что я им мог сделать, если они уже мертвые?! И их становилось все больше и больше. Так, в конце концов они просто завалят меня своими костями и погребут под своеобразным курганом. А потом, я вдруг почувствовал, что некоторые черепа стали пытаться укусить меня. Похоже я попал в крутую переделку!

Единственным преимуществом было то, что стены лабиринта обрушились, и я видел достаточно далеко во все стороны. Но было трудно понять в беготне и сумятице точное направление движения. Да, и как я помню, лабиринт простирался до горизонта. А прыгнуть мне не удавалось, земля под ногами была рыхлая и мягкая, как на свежей могиле.

В этот момент я увидел краем глаза, что спереди, громадными прыжками приближается необычный скелет. Он был намного больше. Половина его была скелетом, с выбеленными костями и черепом, а вот вторая половина была человеческой фигурой, черного цвета. Я стал пятиться.

— Ты же знаешь, что никуда от меня не уйдешь! – выкрикнула фигура зычным мужским голосом и прыгнула.

Тут из моего тела отделилась фигура громадного детины, светло-бежевого цвета. Это похоже была моя диета – Пало Анакаспи. Я словно удвоился. Дух моего пало вышел из правой части тела и выскочил вперед, пытаясь загородить меня.

Но прыгнувшая на нас фигура получеловека-полускелета стала налету увеличиваться в размерах. Она просто смела нас обоих, схватила в охапку, и мы кубарем покатились по земле.

Отчего я и проснулся!

Жаль, так и не узнаю, чем закончится эта история!

 

      Я размышлял об этом насыщенном событиями сне.

Город и король-солнце – очень похожи на мифы пало Воладор, которые он мне показывал. Кто были братья, вероятно это мои ппредыдущие диеты – Вакапу, Пало Сангре, и Болакиро? Пало Анакаспи выскочил на защиту. А напал на меня кто? Кто это — полускелет-получеловек? Очень он напоминает мне видения, в которых меня приветствовал несколько раз дух пало Тауари Негро. Ведь наверняка, именно оно будет моей следующей диетой. Что это? Снова приветствие от него?

Хосе сказал, что мороженое – это было классическое испытание диетой, «пруэба», которую я не прошел. За что и получил оплеуху от серого пса шипастой лапой. Но сами же диеты все исправили, подлатав меня во сне.

— А кто были те братья-великаны, это мои предыдущие диеты? – уточнил я у маэстро.

— Да, это были твои диеты. И ты сам, когда стал превращаться в великана, ты сам был в образе и в силе своей текущей диеты — Анакаспи, — пояснил Хосе.

— А что это за страна мертвых? Кто там меня преследовал? Может это испытание, которое мне предложит новая диета? Может это дух Тауари негро? – продолжал я выспрашивать.

— Страна мертвых, скелеты, бегство от них, все это —  будущие испытания, которые тебе предстоит пройти, прежде чем ты сможешь вернуться в тот магический город, стоящий на пирамидах. Тебе еще многому надо научиться, — ответил маэстро.

— А что же значит смерть короля? Это плохо? – спросил я у Хосе.

— Нет, это совсем не плохо. Король – это порядок диет, который ведет тебя, пока ты на пути обучения. Но когда ты закончишь свой круг обучения, он уйдет. Уйдет, чтобы уступить тебе место. Тогда ты сам станешь полновластным хозяином своего Ордена Палос-Маэстрос, своего дворца и города диет. Когда вы с Саной проходите диету, я ввожу вас внутрь своего порядка диет. Он завершен, он представляет собой полный круг, кольцо из деревьев, внутри которого, в центре нахожусь я. А когда вы завершаете диету, вы уже входите в свой круг диет, в свой круг порядка. Он еще не завершен, но вы уже достаточно продвинулись, чтобы создавать вокруг себя некоторый круг порядка. Конечно не такой, как у меня, но всему свое время, — улыбнулся маэстро. Придет время, и вы закончите свой собственный круг, и будете, как и я стоять в центре своего собственного порядка.

…

       К окончанию нашей диеты приехала группа и мы стали работать с ними и с шаманами Шипибо. На время работы с приехавшими людьми, маэстро Хосе прикрыл нашы с Саной диеты, чтобы мы могли спокойно заниматься очищением и лечением пациентов, не внося дисгармонию в еще не до конца сформированную новую диету. Но на одной из церемоний Пало Анакаспи проявило себя.

На второй церемонии, в самом начале, когда мы еще лежали и ждали начала пения маэстро, случилось нечто, очень для меня примечательное. Сначала, я ощутил, как во мне присутствует мне незнакомый страх. Это было уже второй раз, на первой и на второй церемониях. Мне казалось, что это не мой страх, а кого-то из участников. И тут, я вижу, как из меня, из нижней области живота выскользнуло нечто похожее на ящерку, черную склизкую, противную. И я обнаружил, что место, где она сидела, стало пусто. Пространство внутри меня было похоже на пустую и темную емкость. И там осталось некое чувство неутоленного голода. И этот голод, оказывается, был со мной всегда! И похоже, в этом месте поселился с самого моего рождения некий голодный дух, сосущий жизненные соки, и порождающий щемящий, неутолимый голод. И с ним было так дискомфортно, так неуютно! И в этот момент нечто стало меня заполнять. Прекрасный золотой свет стал струиться и заполнять эту пустоту, пока полностью ее не заполнил. Наконец-то моя жажда была утолена! Это было такое блаженство и комфорт! Золотистый свет пришел от моей диеты на Пало Анакаспи. И именно так, как об этом рассказывал мой маэстро Хосе: сначала диета обнаруживает некую пустоту, после вычищает ее, а затем заполняет своим светом. И тогда, будучи заполненным свечением диеты, ученик испытывает гармонию, блаженство или покой. Мне сразу же стало ясно, откуда взялся неутолимый голод, или жажда, свербившая меня всю мою жизнь, с самого рождения. Это произошло именно тогда, когда моя мама потеряла свою мать при наводнении, затопившем Тбилиси. Невосполнимая горечь утраты передалась мне, восьмимесячному, в утробу. И я совершенно не знал, что с ней делать, как ее утолить. После рождения, будучи напуганным маминым страхом и горечью утраты, впитав их через пуповину, я отказался от материнского молока. Чем усугубил жажду и неутолимый голод. Я так и не припал к ее груди, и полгода спал на груди у папы. И этот голод остался во мне, на всю жизнь. А в какой-то момент, похоже, на это чувство пришел и присосался какой-то голодный дух. И он стал провоцировать сходные чувства и толкать меня на удовлетворение этого голода. Голод был, а возможность его утолить нет. И так это чувство было со мной на протяжении всей жизни. И вот, наконец, этот голод ушел! Сколько радости и полноты оказалось во мне. И сразу, естественно, мне захотелось поделиться своей полнотой, этим светом и радостью. Поэтому всю церемонию мне было легко, радостно и светло петь! И свет Пало Анакаспи гармонично соединился со светом Пало Воладор, идущим от маэстро Хорхе Мауа, образуя красивое золотистое свечение.

…

     После отъезда группы маэстро Хосе вновь открыл наши диеты, чтобы мы могли закончить положенный месяц, отведенный на прохождение диеты на пало. В эти дни мне приснилось несколько знаменательных снов.

Я вижу во сне некую другую реальность. Это какой-то параллельный мир, более развитый чем наш, и более «правильный». Я вижу этот мир словно через окно, затянутое прозрачной пленкой.

Я нахожусь в образе мальчика, достаточно слабого и щуплого. Затем вижу, как двое людей из того, иного мира, внушают родителям этого мальчика, живущим в «обычном» мире, что его надо отдать на легкую атлетику. Это не только поможет мальчику выздороветь и стать сильнее, но и разовьет его настолько, что он достигнет больших успехов в этом спорте. Существа из иного мира,  знают генную структуру  этого мальчика, и они прекрасно прогнозируют его развитие.

Общение незнакомцев с родителями происходит в момент их сна, и поэтому они в яви совершенно не помнят этих встреч. Но каким-то образом, советы помощников из другого мира оседают в подсознании родителей маленького мальчика, они, сами не зная почему, делают верные шаги в развитии своего сына. Они отдали его на легкую атлетику. Тот окреп, поздоровел, стал добиваться успехов.

Затем, я вижу, как таинственные помощники рекомендуют этой семье переехать в Бразилию. Сами они были евреями, на тот момент, жили то ли в Германии, то ли в стране, которую оккупирует Германия во время войны. Были уже — тридцатые годы, и надвигалась нацистская угроза и преследование евреев. Но все это было для них еще в будущем. Но помощники каким-то образом видели будущее нашего мира и могли подсказывать верные шаги для спасения. Я увидел, как вся семья переехала в Бразилию, там мальчик вырос и добился больших успехов легкой атлетике. А затем, семья переехала в соединенные Штаты. Там юноша поступил в университетскую команду, стал чемпионом страны, и попал в олимпийскую сборную США. И вот, наконец, я вижу триумф в жизни юноши: он побеждает в беге на олимпийских играх и ставит новый мировой рекорд! Так незримое руководство таинственных помощников из другого мира помогло семье мальчика и ему самому встать на ноги, пройти через трудные годы, и добиться успеха.

Затем мне показало другой эпизод.

Я оказался в теле пожилого человека с роскошными, буденовскими усами пшеничного цвета (цвета пало Анакаспи), лет пятидесяти. Я был одет в твидовый серый костюм, на голове шляпа, и вид у меня был вполне бюргерский. Я встретил на улице молодого человека. Он был светловолосый, настоящей арийской наружности, в свитере, в глазах светились ум и юношеская восторженность. Я был знаком с ним, и знал, что он организует кружок антифашистского сопротивления. Я не очень одобрял их подпольную деятельность, считал несерьезной, и бесперспективной. Мне не нравились их методы борьбы, в основном это были встречи в кафе, беседы за чашечкой кофе или аперитива. Они печатали листовки, и пытались объяснить народу, что Гитлер тиран и представляет угрозу для своего народа. А я знал, что этим ничего не изменишь. Если бороться, то радикально, нужно уничтожить заразу в корне. Я считал, что единственный способ — это покушение с целью убийства тирана.

Мы коротко пообщались, молодой человек пригласил меня на их встречу. Ну да куда уж мне, мы совершенно разные, они – молодые и восторженные, интеллигентные студенты, и я – простой мастеровой, у которого уже жизнь стремится к закату лет. А с другой стороны, у меня был свой тайный план борьбы с Гитлером, и раскрывать его этим «сосункам» я не собирался.

Мы попрощались, я посмотрел ему вслед, как он спускается в полуподземное кафе. И я увидел, словно в кино, их будущее. Увидел, как их в скором времени арестуют, одного за другим, всю их группу. Как их судьбы будут исковерканы, одни попадут в застенки и их будут пытать, других расстреляют. Это было так несправедливо! В них, в этих замечательных людях было столько жизни и задора, ума и веселья. И все это будет сметено одной, черной волной. И я знал, что к сожалению, я ничем не смогу им помочь.

И одновременно с этими картинами, я видел, уже глазами молодого светловолосого человека, как я спускаюсь в полуподземное кафе. Я, молодой человек, предвкушал очередную вечернюю встречу со своими друзьями, предвкушал интересные беседы о политике и искусстве, культуре и новостях. В кафе постепенно собирались члены нашего «подпольного» кружка. Вот подошла красивая девушка, я был в нее немного влюблен. Она заказала себе венский кофе. А вот, еще парочка молодых людей, они заказали себе кое-что покрепче. Скоро все соберутся, и мы начнем наши любимые разговоры. Беседы о том, что надо бороться, надо печатать если не газету, то хотя бы листовки. И через них разъяснять людям о том, что они слепо следуют пути, который приведет всю нашу немецкую нацию к гибели. А это нация великой культуры, прекрасных композиторов и мыслителей, о которых мы так любили поговорить, споря, декламируя цитаты. И так, до рассвета, без устали, с пылом и жаром, присущим цветущей юности!

Я, будучи в образе пожилого мужчины, был наблюдателем и представителем того, иного мира. Я наблюдал трудные годы конца тридцатых, начала сороковых годов в нацистской Германии.  Печально было видеть это все и понимать, что цветок юности будет скоро вырван с корнем и растоптан в черной грязи нацистского гестапо. Я понимал, что здесь мы помочь никак не сможем.

Далее меня перенесло в недалекое будущее.

Возможно, уже лет через десять оно настанет. Весь мир, особенно дети и подростки погрузятся в мир трехмерных игровых шлемов и виртуальной реальности. Но самое интересное, что каким-то необъяснимым образом, в технологию виртуальной реальности было встроено наблюдение за игроками. И наблюдали детей все те же представители таинственного, иного мира. И не просто наблюдали. Система подключения нервной системы игроков к виртуальным шлемам давала не только возможность погрузиться в виртуальный мир в полном эффекте реального присутствия. Это также давало возможность, втайне брать и анализировать ДНК игроков. Таким образом наблюдатели отбирали особых, интересных им и перспективных детей. И незаметно, через сны и игры начинали их направлять, внушая им определенные помыслы и стремления.

На этом я проснулся.

 

     По пробуждении, я заинтересовался тем, что мне показало во сне про сопротивление в Германии и поискал об этом информацию.

Эта группа молодых людей очень похоже на общество «Белой розы» — подпольной организации в Мюнхене. «Белая роза» была создана в Мюнхене летом 1942 года несколькими студентами, чтобы агитировать жителей города противостоять нацистскому режиму. В число организаторов «Белой розы» входили студент-медик Мюнхенского университета — Ганс Шолль, его сестра Софи и несколько их общих друзей. Молодые люди интересовались искусством и музыкой, спортом и были едины в своём неприятии политического режима. Молодые люди начали писать и распространять листовки с призывом бороться с нацистским режимом. Листовки «Белой розы» появлялись не только в Мюнхене, их находили в Кёльне, Штутгарте, Берлине, Вене, Зальцбурге, Линце. Одна из листовок попала в Великобританию, где её текст был передан по BBC, а копии разбросаны над Германией с английских самолётов. В очередной листовке зазвучал призыв к восстанию. Но в феврале 1943 года Софи с братом были арестованы при попытке распространить новую порцию листовок в университете Мюнхена, после трёх дней суда и пыток их приговорили к гильотинированию вместе с другими участниками движения. Судья, выносивший приговор, сказал позже, что не видел никого более мужественного, чем двадцатилетняя Софи Шолль. На суде Софи сказала: «В конце концов, кто-то должен был положить начало. Наши убеждения разделяют многие другие. Просто они, в отличие от нас, не решаются сказать об этом».

Но самое интересное, что и мужчина, который был значительно старше и считал, что бороться с приходящим к власти тираном надо радикально тоже нашел свое отражение в реальной мировой истории. Это был прообраз Иога́нна Гео́рга Э́льзера.

Подготовка к теракту

«5 августа 1939 года Эльзер приехал в Мюнхен, где на несколько месяцев арендовал квартиру, представившись соседям художником, которому якобы нужно абсолютное уединение для работы — таким образом он обезопасил себя от неожиданных визитов и посторонних глаз. Совершив обход мест, где любил появляться Гитлер, и пришёл к выводу, что самым подходящим для покушения местом является пивной зал «Бюргербройкеллер», где когда-то начинался Пивной путч, и куда каждую годовщину этого события Гитлер приезжал специально, чтобы выступить перед ветеранами Национал-социалистической немецкой рабочей партии Германии (НСДАП). Затем он устроился на работу на каменоломни в Кёнигсброне, и в течение месяца украл там 105 динамитных шашек и около 125 детонаторов к ним.

С конца августа 1939 года Эльзер каждый вечер заходил в пивную «Бюргербройкеллер» как обычный посетитель и заказывал ужин и кружку пива. За некоторое время до закрытия заведения он выходил из основного зала якобы в туалет и прятался в подсобном помещении, где дожидался ночи. Ночью он выходил в зал и вручную с помощью зубила и молотка выдалбливал углубление в колонне, перед которой ежегодно устанавливали трибуну для выступления Гитлера. Опасаясь, что его могут услышать, Эльзер соблюдал меры предосторожности. Туалеты пивной были оборудованы автоматической системой, благодаря которой в них через каждые 10 минут в течение 15—30 секунд производился слив воды, создававший сильный шум; Эльзер работал только в эти моменты. Ближе к утру он покидал пивную через чёрный ход, предварительно убрав все следы своих ночных работ.

Параллельно с этим Эльзер собрал взрывное устройство, которое имело сложную конструкцию и было снабжено двумя часовыми механизмами; по оценкам экспертов, активировать устройство можно было за 72 часа до детонации. В ночь с 7 на 8 ноября 1939 года он установил это устройство в колонну.

Взрыв

8 ноября 1939 года в «Бюргербройкеллер» собралось около 2 тысяч человек, в том числе всё руководство Мюнхена. В предыдущие годы Гитлер выступал с полутора- или двухчасовой речью (это происходило с 20:30 до 22:00 или 22:30), поэтому Эльзер запланировал взрыв на 21:20 — примерно на середину выступления, но на этот раз Гитлер хотел вернуться в Берлин на поезде, который отправлялся из Мюнхена в 21:30, поэтому выступление началось на полчаса раньше — в 20:00, а речь была сокращена до одного часа — Гитлер лишь поприветствовал собравшихся и подвёл итоги года. Закончив читать речь в 21:00 и после этого немного пообщавшись с ветеранами НСДАП, он покинул зал; по одним данным, это произошло в 21:13 (за семь), по другим — в 21:07 (за тринадцать минут до взрыва). Взрыв произошёл ровно в 21:20, как и планировал Эльзер. Взрывная волна разрушила часть крыши и разметала несколько рядов слушателей, находившихся наиболее близко к трибуне. В результате террористического акта семь человек погибли на месте (один скончался в больнице) и 63 человека было ранено. В числе погибших, помимо членов НСДАП, была официантка, разносившая кружки с пивом.

После прихода нацистов к власти в Германии Эльзер, будучи обеспокоен милитаризацией Германии и опасаясь, что нацисты ввергнут страну в большую войну, пришёл к выводу о необходимости физического устранения Гитлера. Согласно его собственным заявлениям, сделанным на допросах, окончательно он решился на убийство Адольфа Гитлера после подписания Мюнхенского соглашения, так как понял, что «европейские державы не собираются мешать Гитлеру». Начало войны в Польше усилило его решимость. По его словам, он страстно желал «избежать ещё большего кровопролития».

Материалы взяты из Википедии.

…

Заканчивалась третья неделя моей диеты. Во сне пало Анакаспи устроило мне серьезное испытание.

Мне снится какая-то лаборатория. В ней ставят генные эксперименты по лечению какого-то агрессивного вируса, часто находящегося в мозгу у пациентов. Этот вирус — очень опасный и приводит к деменции и потере памяти, и в ряде случаев к смерти.

Я вижу громадный белоснежный стол, и на нем внутри некоей стеклянной камеры, стоящей на столе, находятся черные колючие шарики, похожие на маленьких черных ежиков. Это вирус. У стеклянного резервуара есть щель, и к этой щели подставляются разные цветные костяшки, наподобие доминошных. И дальше смотрим, какова реакция вируса: атакует он эту костяшку, или сожмется в попытке защититься от нее. Если атакует, то костяшка чернеет, — и это значит, что такой геном не работает, он заменяется на новый образец. Так методом подбора исследуется, какой геном может подавить зловредный вирус.

Уже было сделано много проб, но все безрезультатно. И тут, в момент смены одного генома на другой, вирус выскакивает из щели на свободу. На лабораторном столе возникла суета и хаос, вирус атакует все подряд. И вдруг, появляются какие-то серебряные, похожие на ртутные, образования, у них форма яйца. Эти ртутные яйца начинают отталкивать вирусные колючие шарики к краю стола. Они не могут разрушить вирус, но эффективно его блокируют. Для этого серебристое яйцо начинает самопроизвольно делиться, порождая новые. И они все вместе, ровным строем теснят клетки вируса к периферии, стараясь их спихнуть со стола наружу.

Но, вот, одна вирусных клеток прорвала оборону, и устремилась вглубь, за ней строем несутся яйца-защитники. Тут мое внимание переместило меня на плоскость лабораторного стола. Я уже- точка внимания, размером с клеточные структуры. Я вижу теперь клетку вируса иначе – она похожа на мохнатый комочек агрессивных грязно-желтых цветов, с тонкими ручками и ножками, как в мультфильме. У нее маленькая сморщенная мордочка злобного старикашки. Я спрашиваю е него:

— Зачем вы атакуете, почему вы такие агрессивные?

— Мы – самая старая раса на этой земле. И мы внедряемся в мозг высших разумных существ на этой планете, чтобы управлять их разумом. А раз мы вами управляем, значит мы здесь главные! Мы всегда так действовали, и так и будем продолжать! – отвечает мне старичок заносчиво и с пафосом.

Далее картина меняется. Я нахожусь у себя в постели, в некоей квартире, в спальне. Меня разбудило некое присутствие. Я вижу радом с собой некоего старика. Он весь какой-то помятый, неприятный на вид, в старой и пыльной одежде. Лицо у него худое и очень неприятное, поросшее редкой колючей щетиной.

— Ты кто? – спрашиваю у него.

— Я тот самый вирус. И я пришел поселиться у тебя в мозгу.

— Иди ты к черту! – посылаю я его.

— Я-то конечно могу и уйти, но тогда я поселюсь в мозгу у кого-нибудь другого, — отвечает мне он. И я вижу образ улицы снаружи и идущих по ней людей.

— Ты сильный, и ты сможешь выжить, а вот они – вряд ли. Моя болезнь их убьет. А вот тебя нет, в тебе я долго смогу прожить. Тебе их не жалко? А может я решу поселиться в ком-то из твоих близких? — продолжил старик.

— В общем так, хватит болтать, мне пора в тебя заселяться, — резюмировал он.

У него в руках появились старые грампластинки.

— Выбирай, какая тебе больше нравится, — и он протягивает мне несколько из них.

Мой взор выделяет сразу одну из них. Там записана старая сказка о юном офицере и его возлюбленной – даме в белом. Она очень похожа на Андерсеновскую сказку о стойком оловянном солдатике. Именно эту сказку очень любит наша приемная дочурка, вспоминаю я.

— А! Вот эта значит! – заключает старик и заносит пластинку над моей головой.

Я понимаю, что как только он коснется черным диском моей макушки, болезнь войдет в меня. Да, возможно я не умру, но я точно знаю, что потеряю память, стану деградировать, перестану узнавать своих любимых и родных.

— Подожди! – останавливаю его в последний миг. – Мне надо попрощаться с моими близкими, ведь больше я их не вспомню!

В моем возгласе было достаточно силы, чтобы старик замер. Я вскакиваю с постели и бегу спальню дочки.

— Мне надо выиграть время, и что-нибудь придумать, — тикает мысль у меня в голове.

Я вбегаю в спальню, и вижу нашу доченьку. Мы с женой приютили ее еще совсем маленькой, а теперь вот она какая большая и красивая. Ей около семи-восьми лет. Она лежит на постели, в белой пижаме, светловолосая, красивая. Я тихонько подхожу к ней, не зная, будить ее или нет.

И тут вижу, что по ее щекам текут слезы. Я тут же бужу ее, прикасаясь к ее плечику.

— Что с тобой? Тебе приснилось что-то страшное? – спрашиваю ее.

Она, продолжая всхлипывать, обнимает меня и говорит:

— Ой, мне приснилось, что я потерялась и забыла вас, и тебя и маму, забыла, как вы выглядите. Меня это очень сильно напугало, — всхлипывала она у меня на груди.

Мое сердце защемило от тоски расставания. Я понял, что не смогу позволить вирусу заселиться в нее, и что я вернусь и позволю старику-вирусу проникнуть в меня. Возможно он прав, я сильный и смогу его пережить.

И я проснулся…

 

Так и не знаю, что должно было решить мое сознание в этом испытании, устроенном диетой – пожертвовать собой, ли бороться и не пускать в себя болезнь??

Вероятно, ситуация была смоделирована самой диетой Анакаспи, ведь в реальной жизни у меня нет приемной дочери. Но во сне это было для меня абсолютно достоверной реальностью, и выбор, который мне надо было сделать, был для меня очень непростой.

…

Заканчивалась последняя, четвертая неделя диеты. В одну из ночей мне приснился необычный и интересный сон.

Я нахожусь в сновидении на территории некоего индийского ашрама. Вхожу в обеденный зал. Там сидят несколько молодых браминов, как положено полуголые, со шнурочками через плечо, но в белых шароварах. Это послушники, или как их еще называют – «преданные». Они сортируют и раскладывают еду по подносам. Слышу, как один из них ворчит:

— Тут нечего есть, кроме яиц и зелени.

Мне странно это слышать, ведь передо мной громадное изобилие разной снеди. И вся она так аппетитно выглядит! Я подхожу к одному из подносов, и беру нечто белое, пирамидальное, похожее на пирожное «безе». Надкусываю, и чувствую, что это совсем не десерт.

— Это что с мясом? – спрашиваю я у одного из послушников.

— Ну да! И не только это, тут почти все с мясом, — ворчливо отвечает он мне.

Я выплевываю кусок, и с разочарованием выхожу из трапезной. Я здесь новенький, только приехал в это загадочное место. Этот ашрам построен при храме, который издревле считался священным. Вот к этому храму я и направился. Народу становилось все больше и больше, и вот уже плотный поток людей захватил меня и увлек за собой, прямо на храмовую площадь. Вся площадь была вымощена белым камнем и яркий полуденный свет освещал ее.

Я оказался рядом с небольшой храмовой дверцей, когда она внезапно отворилась. Толпа почитателей немедленно расступилась, издав при этом единый восторженный вздох. А я не успел отойти. Из двери вышли двое весьма необычных «людей». Один был синего, а другой фиолетового цветов. Сразу же вся толпа опустила головы в поклоне и прижала руки к груди в знаке приветствия «намасте». И я тоже, но искоса подсматриваю за этими двумя необычными персонажами.

Они прошли буквально в полуметре от меня. Волосы на моих руках стали дыбом, словно наэлектризованные, такая от них исходила сила. Да и кожа у них не была крашенной, необычный цвет ее был природным. Я почувствовал также, что голову я пригнул не потому, что старался вести себя как все. Было чувство, словно мне на макушку опустили плиту, и она придавила мне голову и заставила ее опустить.

— Да это совсем не люди! – подумал я.

Двое удивительных служителей храма спокойно прошли несколько метров и сели на каменную скамейку на храмовой площади. И тут же, как по команде, вся толпа опустилась, кто на колени, кто просто сел, кто пал ниц. И это было не совсем по своей воле, нас словно придавило громадным весом.

Я вспомнил, что рассказывали о необычных «святых» — служителях храма, полулюдей, полубогов, в присутствии которых нельзя было не только стоять с поднятой головой, но и вообще быть хоть на йоту выше них. Теперь мне стало понятно почему. Это было просто невозможно быть выше них. Они настолько давили прессом своей силы, что пригибали всю толпу к земле.

Полубоги стали вести счет вслух. «Один, два, три…». С каждым счетом, они сами опускались на сидении все ниже и ниже, принуждая всю толпу на площади опускаться все ближе к земле. Давление становилось с каждым счетом все сильнее. И те, кто еще сидел на корточках или на коленях, вынуждены были лечь на землю. Но я все еще ухищрялся смотреть на них, что кроме меня, кажется уже никто не смел делать. «Четыре, пять, шесть…». Я вижу, как полубоги стали трансформироваться в некие студенистые, медузоподобные формы, синего и фиолетового цветов. Давление стало почти невыносимым, заставляя всех просто распластаться на земле ниц.

— Какого черта! – возмутился я.

И совершенно неожиданно для себя встал одним рывком. У меня резко помутилось в глазах, в голове раздался гул, волосы словно наэлектризованные встали дыбом. И совершенно нереальное давление обрушилось мне на голову и плечи, в ответ на мой дерзкий поступок.

— Палос-маэстрос! Помогите мне, поддержите меня! – обратился я внутрь себя.

Мои помощники откликнулись немедленно. Во мне, изнутри, из живота, раскрылось некое цилиндрическое пространство, окружившее меня защитным полем. Мне сразу же стало совершенно нормально, давление на тело исчезло, дурнота прошла. Только вот ярость, которая меня подняла на ноги, все еще была во мне. Она гудела словно огонь в топке ровным и сильным пламенем.

Полубоги-служители, превратились уже совсем в неких медуз, расплывшихся на скамье, у которых только глаза еще были человеческими. И эти глаза смотрели на меня с изумлением. Похоже раньше никто себе такого не позволял в их присутствии, точнее, физически не мог себе позволить.

— Ну, что уставились, изверги! Издеваетесь тут над людьми, нагибаете их насильно! – обратился я к ним.

В этот момент слева от меня раздался спокойный голос:

— И что, тебе совсем нетрудно вот так стоять?! – в голосе звучали легкие нотки то ли удивления, то ли заинтересованности.

Я оглянулся, но никого не увидел.

— Да, совсем нетрудно, — все равно ответил я в пустоту.

— Ну тогда, пойдем, — ответил мне неведомый голос.

И я оказался в некоем другом пространстве. Это была та же храмовая площадь, но все окружение стал полупрозрачным и слегка мутноватым, словно покрытое легкой дымкой. Но с другой стороны вдруг стали видимыми новые персонажи. Я увидел обладателя голоса, говорившего со мной. Это был мужчина в светлых одеждах, у него было сильное и спокойное лицо, немного квадратных очертаний. Появились и другие персонажи. Они были одеты в яркие цветные одеяния, словно актеры индийского театра «Катакали». Особо выделялся один из них, одетый в бесчисленные одеяния белых и красных тонов, расширяющихся конусом к земле.

— Вот разряжен, словно новогодняя елка, — подумалось мне.

У него под подбородком было нечто подобное вееру, ярко-белого цвета. Лицо тоже было мелового цвета, на котором выделялись ярко-красный рот и подведенные черным глаза и брови. Мужчина вращал выпученными глазами, и строил какие-то странные гримасы.

— Чего глаза вылупил!  — агрессивно я обратился к новому божеству.

Тот изумленно уставился на меня, все также выпучив глаза.

— Спокойно, спокойно, — обратился с улыбкой ко мне мужчина в белом, — не нападай ты так!

Я вернулся своим вниманием к нему. И вижу, что он стоит перед большим, белым столом. На столе были возведены макеты храмов и ашрамов. Я узнал в них модель того места, где я находился. Сквозь здания и площади на этом макете проходили странные святящиеся серебряные струны. Моя рука потянулась к ним, как у ребенка.

— Эй-эй, поосторожней! – выкрикнул мой гид в белом.

Но он не успел, и я все же прикоснулся к одной из струн. Мою руку отбросило ударом энергии, подобным электрическому, но не обожгло.

— Ого! Они заряжены, — пробормотал я.

— Да, это не просто модель этого места. Вот это и есть настоящая реальность. Мы вносим изменения здесь, и они происходят у вас в мире. С помощью этих струн мы меняем не только расположение построек и ландшафт, но мы также меняем восприятие и образ мыслей людей, здесь в этом месте, вокруг храма. А вслед за этим меняется и целая часть мира, связанная с этим храмом энергетически.

— Странные, вы, люди. Чего только мы не делали, но вы можете испортить и извратить любую, самую прекрасную идею. И самое главное, и самое проблемное – это секс. Да вы просто помешаны на нем. И во всем вы видите секс. Вместо того, чтобы просто молиться и настраиваться на наш, идеальный божественный мир, вы озабочены тем, кто и как из богов занимаются сексом. Что мы только не пытались вам внушить, но вы упорно развиваете идею сексуальности мира. Наиболее подходящей оказалась для вас идея, что здесь у нас, все боги аскеты, а богини – шлюхи. Вас это почему-то успокаивает, и вы можете в меру своих сил и устремляться к аскезе, и, если что — мечтать о наших богинях. Вот так.

— Но вот что забавно, — добавил он с усмешкой, — у нас здесь нет секса, его просто не может быть в том понимании как у вас.

Много еще чего показал мне мой проводник в мире богов. Вероятно, это был дух пало Болакиро, судя по его манере говорить и улаживать возможные конфликты. Возможно, в глубинах моей памяти остались многие его указания и советы, но, к сожалению, я их не помню.

Далее, я очнулся в другой реальности. Похоже, в предыдущем сне я был в прошлом. А теперь оказался в недалеком будущем. Передо мной был экран компьютера. Он показывал трехмерное изображение земли. Я пользовался программой, подобной «google earth». Я вращал изображение и искал нужное мне место. Вот, нашел – это Индия. Я стал приближать изображение, ища определенное место. Вдруг программа остановила движение картинки и прозвучал механический голос из компьютера:

— Необходим доступ, назовите пароль.

— Доступ по праву рождения, — произнес я.

И картинка снова задвигалась.

Похоже, я искал на карте то самое место, в котором я был в прошлом. Оно было секретным, и не показывалось на обычных картах. В наши времена, этот священный город со своим храмом был недоступен для обычных непосвященных.

И вот, наконец я нашел его!

Тут же я провалился внутрь картинки на экране, и очнулся уже в самом городе.

Теперь я был в его нижней части. Слева на высоком холме возвышались белые храмовые постройки. Там жили святые и «преданные». Ниже – террасами опускались здания, в которых жили приближенные к храму и святым, посвященные в их дела. А у подножия горы жили обычные люди. Справа был обрыв, а еще ниже, долина с разлившейся, заболоченной рекой. В этой долине жили «нечистые» люди, или «отверженные».

Неожиданно ко мне подошло несколько сурового вида мужчин. Одеты они были как сикхские полицейские, но лица у них были откровенно бандитские.

Я им чем-то не понравился, и они хотели прогнать меня с территории священного города. И тут, я увидел себя со стороны. Да уж действительно, я не был похож на местного! Я был одет в точности как Джек Воробей, из фильма «Пираты Карибского моря», в пиратские лохмотья, с треугольной шляпой на голове. Да и внешность моя была как у Джека! Такого в любом месте остановят!

— Что ты тут делаешь, чужестранец! – сурово спросили меня охранники.

— Ой, а что это у тебя на голове?! – невозмутимо ответил я одному из них.

У охранника в этот момент материализовалось огромное мексиканское сомбреро, диаметром метра полтора, красное, расшитое золотом. Из тульи сомбреро вдруг с хлопком выскочила громадная резиновая нога, обутая в сапог, и повисла сбоку, издав забавный визг.

Охранники изумленно уставились на своего сотоварища.

— А у тебя это что такое?! – ткнул я пальцем в другого.

И у него мгновенно выскочила из плеча такая же резиновая рука, длиной метра полтора, и с тихим воем повисла.

Они в ужасе стали пятиться от меня, приговаривая, что к ним приехал великий факир. Сторожа расступились, и я невозмутимо зашагал по широкой дороге. В правой руке у меня была щегольская трость, а левой я делал некие пассы, словно дирижировал невидимому оркестру. В ответ на мои пассы слева от меня появилась большая синяя повозка. Она была метров десять в длину, и была похожа на фестивальные повозки, на которых разъезжают танцоры во время Бразильского карнавала. На повозке стали появляться необычные и странные существа – ряженные скелеты, мексиканские музыканты с головами разных животных, какие-то существа с телами животных и человеческими головами. Весь этот паноптикум пытался играть на музыкальных инструментах, издавая страшную какофонию. Но меня не особо беспокоила музыкальная гармония, и я продолжал помахивать рукой, постепенно организуя ритм и такт этой безумной музыки.

Так мы двигались по широкой улице, больше напоминавшей мощенную камнем набережную. Со всех сторон стали сбегаться люди, крича, что театр-карнавал приехал.

Я подошел к обрыву. Он был огражден невысоким кирпичным забором, высотой метр. Передо мной была долина, в которой жили отверженные. Я взмахнул рукой, и из забора стала выламываться гигантская рука, оставляя словно на трафарете зияющую длинную дыру в заборе в форме руки. Рука была метров двадцать длиной. И из нее стал прорастать великан. Весь он, как и рука состоял из кирпича, песка и глины. Он был наспех слеплен, и четко проработана была только громадная голова.

Великан сделал шаг с обрыва, прямо в долину. Там в долине с воплями и криками какие-то женщины сбились в кучу. Это были «нечистые». Они были одеты как раджастанские цыганки. Великан опустил свою огромную голову прямо к стопам одной из женщин.

— Не бойтесь! Скоро все изменится, и вам не надо будет бояться, — выдохнул он.

— Извини, что у меня всего лишь одна рука, но и ее мне будет достаточно, чтобы совершить все, что необходимо, — это уже сказал я, а за мной повторил рот великана.

В этот момент в долину вошло еще два великана, немного пониже ростом. Они тоже были наскоро слеплены из кирпича, земли и глины. Они с шумом сели на землю, образовав холмы высотой метров двадцать. Сразу же холмы проросли травой и деревьями. Так что, через пару минут было уже трудно догадаться, что холмы – это сидящие на земле гиганты. «отверженные женщины» стояли в священном оцепенении. А к обрыву стекалось все больше и больше людей из города. Слух, о том, что приехал Великий факир и будет давать грандиозное представление уже облетел весь город. Толпа в предвкушении шумела, и ожидала, как «отверженных» постигнет заслуженная кара. Они уже столько сотен лет скапливались внизу, в долине, словно отбросы жизнедеятельности священного города.

И вот час пробил! Я поднял обе руки, и дал отмашку. Первый, самый большой великан поднялся с земли, простер к небу свою единственную, правую руку. Но неожиданно он не стал ее опускать на бедных женщин. Рук стала прорастать выше, словно протуберанец, и, достигнув высоты священного холма и его храмов, резко опустилась на них. Громадная рука обрушилась на храмовые постройки, создав там огромную щель, шириной метров десять.

Ну, началось! Двое других великанов поднялись с земли и стали подниматься из обрыва в направлении священного холма. Они намеревались поддержать первого в деле разрушения храма. Люди с воплями и воем стали разбегаться в панике, пытаясь спастись от падающих на них обломков храма.

Священное место, простоявшее многие века, неприкосновенное, сокрытое от чужих глаз, никогда не переживало никаких нападений. Но теперь, силы самой Матери Земли поднялись, для того чтобы разрушить его!

И тут я проснулся….

Очень необычный сон, так много информации, и совершенно непонятно как его трактовать.

На следующий день я рассказал Хосе свой сон.

Он так комментировал его:

— Мать-Земля тебе показала, что в будущем сила самой Земли обратится против людей, жестоко угнетающих и унижающих слабых и беззащитных. Ведь таких миллиарды —  голодающих, бедных и несчастных. И будущее это не за горами.