Палерос. Фрагмент книги

03.12.2024

Палерос. Книга, Палос маэстрос, Статьи и Отзывы

Посвящается нашим учителям

Владимир Кантер

Гела Манвелидзе

Владимир Майков

Юлия Постнова

Дмитрий Фокин

Анжелика Доний

Мирзакарим Норбеков

Марик Хазин

Дон Виенто

Хорхе Гонзалес

Бенхамирн Мауа

Хуан Флорес

Маэстро Марсиаль

Мануэла Мауа

Хорхе Мауа

Люсмила Мори

Хосе Гама

Введение

Эта книга — документальный отчет об одной из экспедиций в глубокие джунгли, в Перуанскую сельву, в верховья реки Урубамба, в поисках традиционного знания нативных народов Амазонии. Также это был опыт продолжения нашего обучения на пути изучения Палос — священных деревьев джунглей. И это путешествие было одним из этапов изучения шаманизма и становления нас как шаманов, обладающих знанием Палос-Маэстрос⌈1⌉ — Деревьев-Учителей.

Мы обучались у многих шаманов Перу, разных традиций, изучая метод общения с духами природы и предков при помощи церемоний аяваски⌈2⌉. Больше всего мы работали с шаманами из племени Шипибо⌈3⌉, Ашанинка⌈4⌉, а также с мастерами-местисо⌈5⌉, объединившими в себе несколько традиций и даже обогативших свой опыт классическим университетским образованием, соприкасались с традициями шаманов племени Амаувака, бразильскими шаманами из племен Яванава⌈6⌉, Кашинава⌈7⌉, Хуни Куин⌈8⌉.

Одна из основополагающих практик в амазонском шаманизме это традиция Диет — изучение целебных и магических свойств растения. Эту практику проводит шаман для своих учеников и пациентов, и весь процесс проходит под его чутким контролем. На языке шипибо эта практика называется «Сама»⌈9⌉ и заключается в принятии внутрь отвара или настоя определенных частей растения, сопровождающаяся некоторыми ограничениями в питании и социальных взаимодействиях. В течение времени, отведенному Диете, растение раскрывает ученику свои знания, в сновидениях или видениях наяву. Задача маэстро⌈10⌉ прояснять послания Растения-Учителя и обучать ученика этому новому для него метафорическому и образному языку.

Мы проходили различные диеты у нескольких мастеров, приобрели некоторый опыт в общении с духами растений и обращении к ним с вопросами и просьбами, но эти духи-помощники откликались не всегда, действовали разрозненно, и не складывались в единый работающий магический инструмент.

До встречи с маэстро Хосе Гама мы не чувствовали, что изучаемое нами на данном этапе знание цельное и всеохватное. Мы никогда не слышали от других мастеров о такой концепции, как Орден Палос⌈11⌉, которую нам раскрывал в процессе обучения Хосе, наш учитель на пути Знания Палос Маэстрос.

Это понятие — Орден диет, функционирующая как единое целое совокупность всех диет, которые изучил Маэстро является ключевым в традиции палеро⌈12⌉, которую представлял маэстро Хосе.

Хосе считал, что его вел по пути диет с Палос Маэстрос именно Орден Палос, особенно после того, как его старый маэстро Хуан Сабеда дал ему благословение самостоятельно продолжать обучение, а сам отправился доживать оставшееся ему время жизни на родную землю, в городок Ламас. И именно Орден привел Хосе на берега реки Инуи, в верховья Урубамбы, и вел Хосе по пути диет с Палос Маэстрос. Каждая диета приходила к Хосе не случайно, и не по прихоти самого Хосе, а в рамках некоторой последовательности, которая ему самому была неизвестна и раскрывалась постепенно. Только ближе к концу своих диет Хосе стал осознавать, что его ведет структура Ордена. Важное значение в процессе обучения как самого Хосе, так и нашего обучения, имели сновидения, приснившиеся во время диеты. В них нам давались указания, подсказки и предостережения. А иногда и весьма сложно преодолимые испытания, в которых мы как ученики обнаруживали свои слабые стороны и обучались укреплять их.

В сновидениях Хосе или в его видениях наяву, Орден всегда представлялся ему некоей кольцевой структурой. Как говорил Хосе, его Орден стал единым монолитным кругом, состоящим из чистого света, который не могла запятнать никакая негативная энергия извне. А сам Хосе находился в центре этого круга, в окружении Порядка, Стабильности и Гармонии, и мог управлять силой своего Ордена, открывая его для своих учеников, или манипулировать силой Ордена, давая исцеление или защиту для своих пациентов.

Начиная с определенного этапа нашего обучения, Хосе стал все чаще говорить о том, что нам будет необходимо поехать в лес, чтобы там, в полевых условиях по-настоящему соединиться с энергией Палос Маэстрос, с энергией священных деревьев и с самим духом леса. Ближе к поездке он начинал отвечать на задаваемые ему вопросы, а затем внезапно прерывал свои объяснения, смотрел на нас внимательно, и говорил: «Ладно — вот поедем в лес, там все и увидите», или, «Хорошо — вот поедем в лес, там все сами и поймете». Поэтому мы уже с нетерпением ждали нашей заветной поездки, в надежде, что дух леса откроет нам, то, к чему мы готовы, да и Хосе наконец начнет отвечать на накопившиеся вопросы.

Подготовка к экспедиции оказалась серьезным мероприятием. Мы планировали, организовывали, закупали необходимые в джунглях предметы, и в то же время проходили диеты, меняя себя для восприятия всех тех чудес, которые нам продемонстрирует Лес и Мать-Природа.

Но, несмотря на всю нашу подготовку, в лес мы вошли как маленькие дети, ведомые за ручки маэстро Хосе, который учил нас, защищал и постепенно раскрывал нашему сознанию магический мир, рассказывая нам сказки Дождевого Леса.

Каждый из нас впитал и запомнил разные детали этого путешествия, поэтому мы разделили наши части воспоминаний и снов на главы от лица Лео или Саны. Маэстро Хосе разрешал записывать на диктофон наши диалоги. Многие беседы и диалоги мы приводим дословно, в переводе с испанского, по записям с диктофона, для живости и наглядности мы сохранили манеру и обороты речи Хосе.

Мы дополнили текст некоторыми фотографиями, сделанными в этой экспедиции, чтобы передать атмосферу места и повествования.

Мы использовали в публикациях наши картины, которые написали в период с 2012 по 2017 год, по впечатлениям поездок в Перу.

Мы также использовали в публикации несколько репродукций картин художника племени шипибо Роберто Ренхифо, его имя на языке шипибо — Чоно Мени, что озанчает хорошо рисующий человек. Эти картины находятся в нашей коллекции, и мы рады представить его творчество, самобытное и оригинальное, отражающее культуру и легенды народа шипибо.

В этой книге так же описывается быт и культурное наследие нативных народностей, населяющих Перу, таких как шипибо, ашанинка, амаувака, мотилонес, бурунава, яминава, в том числе и их традиции употребления лекарственных и психотропных растений. Мы убедительно просим не экспериментировать с указанными лекарственными и психотропными растениями и не употреблять их самостоятельно, в отрыве от традиции.

Данная книга является художественным произведением, не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет и не пропагандирует их. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Имеются противопоказания. Необходима консультация специалиста», так как рекомендации в книге могут быть связаны с риском для здоровья.

Примечания к главе «Введение»

⌈1⌉ Палос-Маэстрос — Пало (исп. palo) — дерево или палка, маэстро (исп. maestro) — учитель. Назад

⌈2⌉ Аява’ска, аяува’ска, айауа’ска (кечуа ayawaska — «лиана духов», «лиана мёртвых»; aya — смерть, мертвец, дух; waska — лиана) — напиток-отвар, энтеоген и галлюциноген, традиционно изготовляемый шаманами индейских племён бассейна Амазонки и употребляемый местными жителями для «общения с духами», в целях получения практических знаний об окружающем мире и достижения организмом человека способности самоисцеления. Аяваска используется для излечения множества болезней. Два сновных компонента этого напитка — лиана Банистериопсис каапи (Banisteriopsis caapi) и листья растения Психотрия видрис (лат. Psychotria viridis, чакруна, кечуа chacruna). Власти Перу считают лиану аяваски Banisteriopsis caapi национальным достоянием, признавая изготавливаемый из неё одноимённый напиток источником природных знаний и неотьемлемой частью исторического наследия племен, проживающих в бассейне Амазонки. Церемонии аяваски, проводимые коренными народами Амазонии, являются культурным достоянием нации. Назад

⌈3⌉ Шипи’бо, Шипи’бо-кони’бо — народность в составе коренного населения, проживающее на территории Перу и Бразилии. Говорят на языке шипибо. По данным переписи 1998 года численность составляет около 30 000 человек, без учёта переселившихся в города. Основная часть проживает в бассейне реки Укаяли. Основные занятия — земледелие в поймах рек и рыболовство, обслуживание перевозок по рекам. Язык шипибо-конибо относится к семье Паноанских, Шипибская или Чаманская группа (по разным классификациям Л. Кэмпбелла или Д. Флека). Племя шипибо известно своими вышивками и рисунками, в которых зашифрованы смысловые блоки в виде песен и понятий, так называемые «кыны», а также славится среди других индейских племен целой плеядой шаманов. Назад

⌈4⌉ Ашани’нка — народность, живущая на территории перуанской части амазонских дождевых лесов Перу и в бассейнах рек Укаяли, Пичис, Перене, Эне, Тамбо. одна из самых многочисленных коренных народностей, населяющих Перу. Подавляющее большинство народности живет в Перу, отдельные представители живут также в Бразилии. Основное занятие — земледелие, также занимаются охотой и рыболовством. Основными ремёслами являются ткачество и гончарное мастерство, а также работают по найму на лесозаготовках. Назад

⌈5⌉ Мести’со (исп., mestiso) — это термин, традиционно используемый в Латинской Америке, для обозначения человека, смешанного европейского и индейского происхождения. Назад

⌈6⌉ Яванава’ (англ. Yawanawá) — народность, проживающая на территории Западной Бразилии, Боливии и Перу. Сами представители народа называют себя Яванава (Yawanawa; yawa — дикий кабан; nawá — народ, племя). Язык Яванава, Кашинава относится к семье Паноанских, Амавакско-яминавская группа (Tri-State group, Amawak-Jaminawa, Loos Amawaka-Jaminawa, классификация Л. Кэмпбелла) или Верхняя группа (Headwaters, классификация Д. Флека). Назад

⌈7⌉ Кашинава’ (Kaxi — летучая мышь; nawá — народ, племя) — народность, проживающая на территории Западной Бразилии, и Восточного Перу. Назад

⌈8⌉ Хуни Куи’н (Huni Kuin — означает «настоящие люди» или «люди с традициями») — народность, проживающая на территории Бразилии. Назад

⌈9⌉ Сама’ (на языке шипибо sama) — практика инициации и обучения духом Растения-Учителя или Дерева-Учителя. Назад

⌈10⌉ Маэстро(исп. maestro) — учитель, мастер. Назад

⌈11⌉ Орден Палос (исп., orden palos) — Порядок Деревьев, орден (orden) — порядок, палос (palos) — множ. число от слова дерево. Понятие переданное нам от маэстро Хосе Гама, а ему, в свою очередь, его учителем традиции палерос. Назад

⌈12⌉ Пале’ро(исп., palero) — мастер или учитель, практикующий диеты с палос, с деревьями, и обладающий соответствующим знанием и навыками. Назад

Вернуться к Оглавлению

Начало путешествия. Сана

Маленький восьмиместный самолет «сессна», украшенный грозной эмблемой, изображающей цветного скорпиона, несколько раз подпрыгнул на давно не ремонтированной взлетной полосе и взмыл в небо. Внизу расстилались джунгли и петляли, завязываясь узлами реки. Экспедиция началась.

Палерос. Фрагмент книги

Позади была Пукальпа⌈13⌉, позади были восемь лет обучения шаманизму у перуанских индейцев Шипибо и два года обучения на пути Палеро у маэстро Хосе.

Маэстро Хосе устроил нам экспедицию в глубокие джунгли Амазонии, в перуанскую сельву, для продолжения обучения на пути Палос Маэстрос, больших деревьев джунглей. Это подразумевало прохождение в лесу практики диеты с Пало, для изучения медицинских и магических свойств дерева в уединенном медитативном формате. Хосе не очень нравилось называть себя «палеро», он говорил: «Я — не палеро, палеро — это может быть и человек, который продает дрова или занимается лесозаготовками, а я — человек, обладающий знанием Палос Маэстрос, священных деревьев сельвы».

Нас было трое. Лео, Сана и наш друг Костя, который поехал с нами в лес для прохождения своей первой диеты.

Мы вылетели на самолете из Пукальпы в маленький городок Аталая⌈14⌉, а уже из него должны были подняться в верхнюю сельву, в 12 часах хода скоростной лодки, вверх по течению реки Урубамба.

Хосе отправился из Пукальпы в Аталаю на пассажирской лодке, вместе со всем нашим скарбом, запасенным на три недели экспедиции и не помещающимся в маленький самолет, и должен был приехать в порт Аталайи на следующее утро.

Аталая оказалась милым маленьким городком, достаточно чистым и пустынным. После Пукальпы, обычно выглядевшей как рынок, на котором ураганом разметало все вокруг в неизвестном порядке, на обветшалых, но чистых и пустынных улицах Аталаи взгляд отдыхал.

Мы прогулялись по набережной реки, перекусили в местном кафе у приветливого хозяина необъятных форм и стали готовиться к скорому выезду в лес. В восемь часов вечера вся Аталайа засобиралась спать и нам оставалось только наблюдать замирающий город с балкона отеля, в котором мы остановились.

На следующее утро с этого же балкона, мы увидели знакомую тигриную походку и с совершенно детскими криками: «Хосе, Хосе!» побежали вниз по лестнице с третьего этажа к нему навстречу. Хосе улыбался своей фирменной хищной улыбкой.

«Ну что, готовы? Пошли на рынок, нам надо много чего еще закупить», — сказал он.

Мы быстро, переулками, перемещались между лавками, а за нами по проезжим улицам с грохотом следовал маленький мотогрузовичок. Каждый раз, когда мы с ним встречались, он выглядел все более и более угрожающе набитым продуктами, и волшебным образом увеличивающимся количеством весело визжащих и хохочущих детей и внуков Аделы, жены Хосе. Встречать Хосе и нас приехала его жена Адела, индеанка из племени Амаувака⌈15⌉ и куча ребятни, которые воспользовались случаем посетить Аталаю, формально для встречи Хосе, ну и просто прогуляться в городе.

Следующий день прошел в мелькании перед глазами вперемешку матрасов, газовых баллонов, кастрюль, яблок, мандаринов, помидоров и прочей необходимой всякой всячины.

Палерос. Фрагмент книги

Мы поужинали в том же самом кафе с милым пожилым хозяином. В этот раз мы были с Хосе, и хозяин особенно церемонно и, как нам показалось, несколько испуганно принес нам наш заказ. Хосе грозно и величественно поздоровался, городок Аталая маленький и тут все друг друга знают. Перед отъездом мы решили, возможно, в последний раз, поесть суп из домашней курицы. Хозяин громко и слегка взволнованно отчитался перед Хосе, что курица домашняя и только утром зарезанная. Хосе серьезно и с достоинством выслушал отчет и, попробовав суп, с напускной серьезностью выдал резюме: «Да, весьма неплохо». Для перуанцев еда и кухня — это святое, и он с удовольствием сыграл с хозяином кафе в игру дегустации. Супчик мы потом в лесу вспоминали, тайно имея надежду, еще раз его поесть по возвращении. В экспедиции мы сознательно и по правилам диеты питались очень скромно.

После ужина мы вышли на пустынную набережную реки, нашли последнюю из уцелевших деревянных лавок, и присели поговорить перед завтрашним отъездом в неизвестность. Хосе был бодр и собран. При этом, глаза его смеялись. Он понимал, что мы волнуемся в предвкушении экспедиции, да и сам был рад вернуться наконец, после годового пребывания в городе, в девственный лес. Мы задавали, как нам казалось, «значительные», соответствующие моменту вопросы, а он важно отвечал на них. Но в глазах его смеялась сельва и мелькала река, и было понятно, что он может сколько угодно говорить с нами на любую тему, просто для того, чтобы мы перестали подпрыгивать от волнения, и наконец успокоились.

Мы проводили его до хостела, где он остановился. Это было достаточно жутковатое место, где прямо на земляном полу сидели индейцы всех возрастов и полов, и не шевелясь, смотрели телевизор. Пробежала громадная крыса и юркнула под дверь одного из номеров.

— О, это как раз мой номер! — рассмеялся Хосе.

Мы зашли к нему. Комната два на три метра была почти полностью занята кроватью, на которой почетно лежали покупки, которые не влезли в номера нашего отеля.

— Хосе, может, пойдем к нам? Давай переночуешь у нас в отеле? — с сомнением оглядывая кровать, на которой не было ни единого свободного пятачка, не занятого нашими вещами, предложили мы.

— Мне привычно. И много места для сна не нужно, но как хотите.

Мы сняли ему номер в отеле, а с утра обнаружили, что в нем спят все ребятишки, приехавшие нас с Хосе встречать, а Хосе нет — он остался сторожить вещи, там, где остановился первоначально.

Палерос. Фрагмент книги

Рано утром, написав нашим семьям сакраментальное: «Отправляемся вверх по реке…», в духе Фосетта⌈16⌉, и получив в ответ: «Мы хотим вас увидеть еще когда-нибудь», мы действительно отправились вверх по реке.

Вышли мы на лодке рано утром, в пять утра, так как путь был неблизкий. Но возможно из-за суматошных перелетов и сборов мы осознали, что вот, уже плывем, к заветной цели, только пройдя часа два по широкой и бурной реке Урубамба.

Это был февраль, в сельве был разгар сезона дождей, река разлилась, и по руслу неслись ветки и даже целые деревья. Узкая, длинная, алюминиевая лодка как игла на большой скорости прошивала Урубамбу. Наш лодочник, плотный и крепкий индеец из племени Пиру, оказался профессионалом и, почти засыпая на моторе, огибал неожиданные препятствия, скрытые под водой огромные деревья и плывущий по поверхности реки лесной древесный мусор. Адела, жена Хосе, вместе с трудно подсчитываемым количеством дочек и внуков тоже были здесь, с нами в лодке, расположившись на нашем скарбе. Теперь мы вместе отправились на их землю, в места, где они постоянно жили, в деревеньках на несколько домов по берегам реки Инуя, ответвляющейся от Урубамбы. На носу лодки сидел пожилой индеец, сосед Аделы, который за много часов путешествия почти ни разу не пошевелился, и мы к нему быстро привыкли, как к носовой фигуре корабля.

Начался дождь, и дочки Аделы, со своими младенцами попрятались под одеяла. Одеяла в сельве всегда в ходу у нативос, они берут их во все путешествия и используют и как палатку, и как дождевик, и как матрас, и как ширму. Мы запаковались в дождевики. Хосе не захотел ничего надевать, наслаждаясь ветром и долгожданной свободой реки.

Палерос. Фрагмент книги

Через несколько часов мы повернули из широкой и полноводной Урубамбы, в узкую и витиеватую реку Иную. От бесконечных скоростных поворотов нас потянуло в сон, и мы в него проваливались, периодически просыпаясь и регистрируя одним глазом красоту сельвы по берегам.

Дождавшись полудня, мы наскоро перекусили в несущейся на полном ходу лодке, вареными яйцами и помидорами с лаймом. Мы уже готовились к диете и входили в ее режим, а по правилам этого режима, «аюны»⌈17⌉, до полудня нам нельзя было есть. Хосе проголодался и ровно в двенадцать скомандовал своим зычным басом, исходящим из тощего, изящного тела, что пришло время есть. Лео начал передавать нам тазы со снедью, в несущейся на большой скорости лодке. Местным было не привыкать, а мы вынужденно жонглировали яйцами и помидорами на резких виражах, к вящей радости ребятишек.

По берегам начали появляться маленькие индейские деревеньки на три-пять домов. Мы приободрились, казалось наш пункт назначения был близок, но в путешествии на лодке последние три-четыре часа тянутся бесконечно.

Палерос. Фрагмент книги

Пару раз за поездку мы останавливались на паузу для туалета. И оба раза служили поводом для веселья индейских детей. Первый раз мы чуть не утонули в зыбучем песке, в своих резиновых сапогах. Меня и отдельно мои сапоги быстро и ловко достали смеющиеся дети, и буквально принесли в лодку. Лео и Костя, чертыхаясь выбрались сами. Второй раз мы остановились у крутого берега, где индейцы, и дети, и пожилые ловко забрались наверх по скользкому склону, а мы, цепляясь за деревца с обжигающими муравьями, сначала долго лезли вверх, а потом мрачно и еще дольше вниз, под хихиканье детей.

Поэтому мы стараясь больше не пить лишней воды, уже не просили остановиться, до конечного пункта.

Река становилась все уже и мельче, но лодочник не сбавлял скорости. Возможно он спал, автоматически управляя лодкой. Посмотреть, как он там, сзади, не давал ветер, срывающий дождевики с голов. Берега становились все более заросшими лесом, начали появляться высокие деревья, что означало, что людей здесь живет немного, не все еще леса вырублены на продажу. И тут неожиданно местность показалась нам всем радующей глаз. Густая листва и деревья бобинсаны, цепляющиеся за глинистые берега стали складываться в восхитительную картину. Оказалось, что мы наконец приехали.

Палерос. Фрагмент книги

Хосе легко соскочил, с еще не приставшей лодки, и уже привязывал ее веревкой, когда мы осознали, что вот он, наш берег!

Мы разбили лагерь прямо у реки, в домике-навесе, который давно не использовали хозяева, и разрешили нам в нем пожить, по просьбе Хосе.

Дом представлял собой дощатый пол четыре на четыре метра, и лиственную крышу на разномастных столбах, стен у дома не было, что характерно для индейских построек в сельве. Да еще маленький дворик-патио на утоптанной земле, где мы и устроили склад продуктов. Вокруг плотно росла сельва, начинаясь ровно в метре от дома. Но, как оказалось позже, это был еще не лес, а результат всего лишь год назад сделанной вырубки под пространство двора. Настоящий лес мы увидели только на следующий день.

В обучении маэстро Хосе, очень большое внимание уделялось сновидениям, приснившимся ученику во время прохождения практики диеты. Поэтому изначально он предупредил, что нам надо взять каждому свою палатку, и спать отдельно, чтобы не смешивать энергии наших сновидений. Мы поставили палатки прямо на дощатом полу, под лиственной крышей, чтобы нас, не закаленных сельвой, не покусал кто-нибудь, а Хосе сказал, что вообще-то здесь комаров меньше, чем у нас в Пукальпе и разместился просто на тоненьком матрасе, даже без москитной сетки, рядом с нами, за палатками. Так мы вчетвером и заняли весь домик.

Вечерело. Мы с невероятной скоростью поставили палатки, раскидали по местам кастрюли, баллоны с водой и тонну овощей, и приступили к любимейшему занятию Хосе — вечернему кофе. Хосе родом из городка Ламас, рядом с Тарапото, который славился своими разными сортами вкуснейшего кофе.

Маэстро Хосе разрешал нам записывать на диктофон наши диалоги и нисколько не смущался, хотя и говорил, что самые важные вещи мы должны запоминать, а если не надеемся на свою память, то записывать в блокнот. Так и говорил, поднимая палец в небо: «В блокнот!» Поэтому все беседы мы приводим дословно, по записям с диктофона.

Мы все устали с дороги, и думали, что сегодня рано ляжем спать, но у маэстро были другие планы. Как будто опьяненный воздухом мест, столь для него очень значимых, он не переставая говорил почти всю ночь и делился с нами магическими историями из своей жизни. Когда-то давно путь постижения знания привел его в верховья реки Инуя, и здесь он и остался на много лет, обучаясь напрямую у леса, и вернулся в обычный мир совсем другим человеком, человеком Знания, Маэстро Палеро.

Примечания к главе «Начало путешествия. Сана»

⌈13⌉ Пука’льпа(кечуа puka hallpa — «красная земля») — город на востоке Перу, расположенный на реке Укаяли. Он является административным центром региона Укаяли, Перу. Назад

⌈14⌉ Атала’я (исп. Atalaya) — столица одноименной провинции региона Укаяли в Перу. Назад

⌈15⌉ Амаувака (исп. amahuaca) — народность, проживающая на территории Перу, в бассейне рек Укаяли, Явари, Пурус и Мадейра. Название народа амаувака переводится как «дети капибары». Язык амаувака относится к Паноанской языковой семье, Амавакско-яминавская группа. Численность народности Амауака оценивается около 5000 человек. Назад

⌈16⌉ Персивал Харрисон Фосетт (англ. Percival Harrison Fawcett; 1867—1925) — британский топограф и путешественник, подполковник. Фосетт совершил семь экспедиций в Южную Америку, между 1906 и 1924 годами.
Всю свою жизнь Фосетт был уверен в существовании заброшенных неизвестных городов в южноамериканской сельве и совершил семь экспедиций по их поиску.
«Главной целью» своих поисков Фосетт называл «Z» — некий таинственный, возможно, обитаемый город на территории Мату-Гросу. В 1925 году Фосетт вместе со своим старшим сыном Джеком и его другом Рэли Раймелом отправился на поиски «главной цели „Z“». Фосетт оставил записку, в которой говорилось о том, что, если они не вернутся, то не надо посылать на поиски спасательную экспедицию, иначе её участников будет ждать та же судьба, что и его. 29 мая 1925 года Фосетт телеграфировал своей жене, что готов отправиться в неисследованные территории втроем с Джеком и Рэли Раймелом. Сообщалось, что они пересекли реку Шингу, юго-восточный приток Амазонки. Больше о них никто не слышал. Назад

⌈17⌉ Аю’на — существительное от глагола аюнар (исп., ayunar — голодать) — период воздержания от пищи.Больше о них никто не слышал. Назад

Вернуться к Оглавлению

День первый. Лес. Лео

Пока мы шли по реке, нас периодически поливало мощным тропическим дождем, да еще и заодно обдувало ветром, от скорости, с которой неслась лодка.

Палерос. Фрагмент книги

Судя по всему, Хосе сильно продуло, голос его стал хриплым, он стал чихать и кашлять.

— Ты как, Хосе? — спрашиваю я у него.

— Думаю, что заболел гриппом, — прохрипел он в ответ, — Но ничего, сейчас выпью чаю с лимоном, и за пару дней все пройдет.

Судя по всему, чай его немного разогрел. То ли воодушевление местом, в котором он провел столько лет, то ли начинающийся грипп, но маэстро не сдерживался, был непохож на себя, того скупого на слова Хосе, которого мы знали вот уже два года, и щедро одаривал нас сказками и историями проявления волшебной силы леса.

Только мы разложились и приступили к кофе, как он, не откладывая в долгий ящик, сел с чашкой кофе на пол и стал говорить, и начал он с одного из своих важнейших снов, отмечающих его местоположение на пути Палеро.

Хосе воодушевленно стал рассказывать.

— Однажды во сне я встретил крупную птицу, прямо посреди тропы. «О, эта птица — съедобная, дай-ка, я схвачу ее», — решил я. И погнался за ней, а она побежала от меня по тропе, широкой и расчищенной. Птица подбежала к большому дереву и подпрыгнула на нижнюю ветку. Это было дерево, похожее на дерево Помароса⌈18⌉. У этого дерева ветки очень удобно расположены для лазания. Я полез за ней. А птица перепрыгнула на следующую ветку, а затем и на следующую, еще выше. Я следую за ней, перелезаю с ветки на ветку, а дерево какое-то огромное, и я лезу все выше и выше. Уж очень мне хочется поймать эту птицу! Я все поднимался и поднимался за своей добычей, не смотря вниз, и даже не думал о том, чтобы посмотреть. И вот, птица запрыгнула на самую последнюю, самую тонкую ветку. Я смотрю и думаю: «Как же я туда заберусь, за что же мне держаться, больше нет веток, а эта последняя такая тонкая, что вряд ли меня выдержит». Я взобрался до самой вершины, и не устал совсем, хотя взбирался долго. Но до самой последней ветки я никак не мог дотянуться, без риска сорваться вниз.

Я огляделся — вокруг облака, как видят их из самолета. Да, я поднялся почти до небес, но мне не было страшно. Ну что же, раз я не могу поймать птицу — надо спускаться вниз. И я стал спускаться с ветки на ветку, так же, как и поднимался. Но как же далеко было до земли! Я спускался очень долго. Пока поднимался, увлеченный погоней, то совсем не устал. А вот на спуске порядком устал и буквально весь взмок от пота. Когда я наконец спустился на землю, то посмотрел на дерево, с которого спустился — оно было гигантским. «Ого, как я высоко поднялся, почти на самую вершину, и только на последнюю ветку не смог забраться!»

Мы втроем молча смотрели на него с немым вопросом. Наконец, я осмелился спросить:

— И что же значит твой сон, Хосе?

Хосе приосанился, сделал паузу и ответил:

— Вот таков порядок, вот докуда я смогу дойти, а дальше я не смогу пройти. Это очень ясно мне было показано. Вот до этого предела ты сможешь дойти, в погоне за знанием, но не далее, а если попытаешься подняться еще выше — то упадешь. Ну да, конечно, в реальности я не упаду, это только во сне. Но буду чувствовать себя так, словно упал с большой высоты. И тогда снова вернутся прежние страхи. Ведь когда чувствуешь, что падаешь, то вновь возвращается страх. Но если страхи преодолены, то человек может смотреть с вершины, и не бояться, быть спокойным. Так диета проверяет ученика, и показывает ему, где именно он сейчас находится в своем развитии.

Палерос. Фрагмент книги

— Ну, а я сновидел дальше, — продолжил рассказ Хосе.

— Я слышу голос, который говорит мне: «Ты достигнешь многого. Насколько высоко ты поднялся, настолько же будет расти твое знание. Но не более того, дальше ты не пройдешь. Все знание, которое дается, имеет некий предел. И для тебя этот предел был ясно показан».

— Хосе, а почему знание должно иметь предел? — с интересом спросил я.

— А потому что наша жизнь не бесконечна. Наша жизнь имеет свой предел для каждого, поэтому и в постижении знания есть предел. Таков порядок жизни, и закон для нас как человеческих существ.

Мы задумались, было как-то непросто принять, что в постижении знания есть предел, и предел этот — ограниченность времени человеческой жизни.

А Хосе тем временем продолжил:

— Я здесь, в лесу столько раз слышал, что меня зовет некто. Часто, когда я проходил диеты, днем я сидел здесь или в доме Аделы, а ночью уходил в сельву, посидеть, помедитировать, послушать лес. И слышал что меня кто-то зовет, по имени! Ну кто ночью, в лесу будет звать меня по имени?! А иногда я слышал, как нечто невидимое проходит совсем рядом со мной. Слышал звуки поступи, шорох листвы и треск веток. Это все испытания, «пруэбас»⌈19⌉, проверка того, есть ли все еще страхи во мне. И могу ли я, готов ли я продолжать двигаться дальше, продолжать расти в своих диетах.

— Ну а если ты все-таки уступишь своему страху, поддашься ему, то что тогда?

— Ну, это значит, что пока не готов.

— Это же не закрывает, не заканчивает диету?

— Нет, это означает, что надо продолжать диету, пока не победишь свои страхи. И однажды снова произойдет проверка твоего бесстрашия. А потом — испытание новыми страхами, и так далее. Всегда происходят испытания, на каждой диете, да и после них тоже. Ведь действительно, если находишься один в лесу, а тебя нечто зовет по имени, и ходит рядом, то любой может закричать от ужаса. Ведь так? Но, если ты концентрируешься на том, что познал в процессе диет, на своем внутреннем знании и силе, то можешь спокойно сидеть в ночи и слушать эти звуки, и не испытывать страха. Страх чаще всего возникает от неведения.

— Да, это одно из самых сложных испытаний — преодолеть свой страх, — добавил маэстро, — Но если вы его преодолеете, то многое вам откроется. Первое, что необходимо преодолеть в диете — это страх. Во снах вам могут показать тигра, или ягуара, или что-то другое пугающее. Но если страха нет, вы спокойны и все!

— Да, здесь столько всякого разного происходило. Вот, например, моя жена, Адела, мне часто говорит:

— Ты не человек, ты Сатана.

— Но почему? — спрашиваю ее я.

— Потому что перед тем, как ты приезжаешь сюда, в лес, на Иную, я всегда знаю, что ты приедешь. За неделю до твоего приезда, ты уже здесь, — отвечает она.

— Как это?

— Да вот так, за неделю или за три дня до твоего приезда, ты уже здесь.

— Да нет, просто я просматриваю это место перед приездом, все ли у вас в порядке.

— Хосе, а ты видишь ее, когда являешься сюда? — спросила Сана.

— Нет, я ничего не помню, это мой дух приходит раньше, проверяет, все ли в порядке. Хосе продолжил:

— Адела говорит мне: «Я чувствую твое присутствие здесь, рядом, в постели, там, где ты обычно лежишь. А иногда слышу, что ты раскачиваешься в гамаке. Правда, все это во сне. Я сплю, а ты в моем сне то в постели, то там, в гамаке. А потом, через несколько дней, ты приезжаешь. Поэтому ты не человек, ты Сатана», — рассмеялся Хосе.

Улыбаясь, он продолжил рассказывать:

— Куда я только во сне не попадал. Диеты нам показывают разные миры, разные места, иногда невообразимые, а иногда очень даже привычные. Вот, например, есть один городок в Бразилии, я в нем был и в реальности, я его хорошо знаю. Так вот, я часто там оказываюсь во сне, там очень вкусное мороженое, — засмеялся Хосе.

— Я бывал в сновидении и в Эквадоре, и в Колумбии, и в Бразилии. Однажды я оказался на Ямайке, рядом с одним поселением, я даже запомнил табличку с названием деревни. Мне голос во сне сказал, что здесь практикуют Вуду⌈20⌉, и они — «брухос малос»⌈21⌉, колдуны, но что я должен знать, как они выглядят и кто такие, уж не знаю зачем.

— А другой раз я оказался в Бразилии, в «малоке»⌈22⌉ на церемонии аяваски. Я слышал, как раздавались громкие звуки бразильских икарос, церемониальных песен. Вдруг у них все затихло. Маэстро, ведущий церемонию, почувствовал меня, и сказал остальным участникам: «Среди нас есть чужое присутствие, но оно не плохое, оно хорошее». И маэстро аяваскеро⌈23⌉ подошел ко мне и вежливо поздоровался: «Здравствуй, я тебя вижу, но ты не можешь здесь оставаться, потому что слишком велика твоя сила, и она не дает нам возможность нормально работать. Я прошу тебя, оставить это пространство, и позволить нам продолжить нашу церемонию». Но что вообще мне там было делать? Я повернулся и ушел.

— Да, и Карина, моя старшая дочь, часто видит меня во сне в образе тигра, особенно за несколько дней до моего приезда.

— Однажды к ней повадилась прилетать сова по ночам. Она прилетала, садилась под крышей и смотрела на нее. Сидит, таращится, а потом улетает. И Карине, после этого, было как-то неуютно спать всю ночь, беспокойно. И вот, на вторую или третью ночь, она увидела, как я вышел из соседней комнаты, затянулся дымом сигарки мапачо⌈24⌉ и выдохнул его в сторону совы. Та сразу улетела, и больше не появлялась. А я в этот момент был в другом месте.

Да, и эти совы не совсем обычные. Есть колдуны, брухо, которые используют сов, или летучих мышей, для своих колдовских целей. Они могут контролировать разум птицы, для этого они сначала смотрят ей в глаза, а потом посылают ее разведать, поискать, нет ли чего интересного для них. Брухо ищут силу, необычную, которая накапливается в результате диет, именно для этого они посылают своих слуг, сов, чтобы те нашли таких практикующих. И когда подходящая персона найдена, совы смотрят на человека с этой необычной энергией. Но на самом деле, через ее глаза смотрит брухо. И он способен забрать, высосать энергию диеты. Они чувствуют позитивную энергию, некую гармонию, некую силу. И хотят ее заполучить без усилий, которые нужны, чтобы проходить диеты. Поэтому надо быть внимательным и осторожным, и замечать такое присутствие.

— Слушай Лео, если он не ослабит сейчас свой напор, то и меня и Костю просто порвет на клочки, — на русском скороговоркой пробормотала Сана.

— А мне нравится, столько энергии, даже есть не хочется, — ответил я ей.

— А ты как, Костя? — хором спросили мы у Кости.

— Ну так, нормально, — еле слышно прошептал он.

Я лежал в гамаке чуть поодаль от маэстро, а Сана и Костя сидели на дощатом полу рядом с ним. Тут я понял, что оба они сидят как-то странно — наклонившись под одинаковым углом от Хосе, как будто их давит исходящая от него сила.

— Да, помню, как-то ночью, прилетел колибри к окну нашей комнаты, бился в москитную сетку, а потом завис напротив Саны, которая сидела у окна, — вспомнил я один случай.

— Ну, какие колибри ночью, они ночью не летают, это — необычная птица, — заметил Хосе.

— Да, вот именно! Так вот, когда я вошел в комнату, колибри сразу же улетел, — добавил я.

— Да, это могут быть и совы, и колибри, или летучая мышь. Но, посланная брухо, птица заметила в тебе нечто, что ее спугнуло. Это нечто — энергия твоей диеты Вакапу мачо⌈25⌉, защитного Пало. Она достаточно агрессивная и способна атаковать чужеродное присутствие. Глядя через глаза птицы, брухо это почувствовал, и колибри улетел, — пояснил Хосе.

— А человек должен быть бодрствующим, или с ним все это может произойти и во сне? — спросил я у Хосе.

— Может и во сне, может и в бодрствовании, если сова послана брухо, то он в любом случае может забрать, то что ему хочется. Да, колдун, словно впитывает глазами птицы энергию человека, и потом птица приносит ее ему. И так брухо ее получает. Но иногда, когда он встречает такую энергию как у тебя, то колдун понимает, что нет, этот человек слишком сильный для него, и забирать его энергию опасно.

— А в чем заключается опасность для колдуна? — с интересом спросил я.

— А в том, что если он позарится на человека сильнее его, да еще и опытного, то тот может запереть дух брухо, и не выпустить его, — ответил Хосе.

— Как это? — еще больше заинтересовался я. После прошлогодней диеты на пало Вакапу, и многочисленных колдовских атак в сновидениях на диете, меня очень интересовали вопросы столкновения с брухо, защиты от них, и борьбы с ними, в чисто практическом смысле.

— Его дух будет заперт, и тогда тело брухо может заболеть, либо он тронется умом, или даже может умереть. Но брухо умрет, если его дух будет схвачен, и его не выпустят. Он будет болеть, слабеть все больше и больше, пока не умрет.

— Поэтому надо быть сильнее того, кто приходит в охоте за твоей силой. Или быть защищенным своим маэстро, который должен быть сильнее, чем атакующий брухо.

— И как защищает себя маэстро? — спросил я, с намерением твердо запомнить правила, озвученные Хосе.

— Ну нужно впустить его в себя, дать ему пространство, а потом, бац, и запереть! Силой своих диет, кругом своего порядка, Ордена Палос. И подержать в этом пространстве немного дух колдуна. А потом выпустить его на волю. Во всяком случае, я так делаю. И при этом говорю духу колдуна, что если он еще раз попытается напасть, то я его запру навсегда, и он уже никогда не выберется. Это действует — они больше не приближаются.

— А если они все равно атакуют? — несколько разочарованно спросил я — рецепт казался простым, но невыполнимым, во всяком случае на том уровне понимания и мастерства, на котором я находился.

— Тогда, в следующий раз, я запираю дух брухо на несколько дней. Так, чтобы его тело и сознание хорошенько это прочувствовали. Так, чтобы он по-настоящему испугался. А потом прихожу к нему, и объясняю, что выпущу его на этот раз. Но если он еще раз попытается приблизиться, то запру его навечно, как в тюрьме. Это точно действует.

— Но все это работает, лишь в том случае, если ты сильнее брухо. Ведь именно сила твоих диет схватывает и удерживает колдуна, — добавил Хосе. — И сами брухо тоже могут схватить и запереть твой дух. И это может произойти не только с брухо, но и с любым практикующим, на которого напал брухо. И знаешь, что происходит с тем человеком, дух которого заперт?

— Что?

— Он начинает терять свой разум, забывать знакомых людей, даже близких, начинает слабеть и болеть. И в конце концов теряет желание жить и смысл всего. Вот именно такое и произошло с моим другом, с маэстро Анхелем.

— Хосе, давай поедим, — я попытался прервать поток историй, вылезая из гамака и всем своим видом намекая что пора бы уже начать готовить ужин. Здесь, в сельве, быстро темнеет, и я хотел начать нарезать овощи пока еще не стемнело.

— Хорошо, — сказал Хосе и перелег в освободившийся от меня гамак.

— Лео, польешь мне воды на руки? — попросил Костя.

И как только мы с Костей отошли к бочке с водой, Хосе немедленно продолжил рассказ, на этот раз сопровождая свою речь раскачиваниями гамака. Судя по всему, он и не собирался останавливаться.

Хосе поведал нам историю о своем друге, шамане-аяваскеро из Пукальпы, по имени Анхель.

— Вот так заперли дух Анхеля, моего старого друга. Явился некто, кто знал больше и забрал силу Анхеля. И вот, однажды встречаю я его в городе и вижу, что он бродит как потерянный. Он потерял себя, его сознание было где-то не в этом мире. Я вот сижу на лавке, недалеко от него, и вижу, что он бредет по улице, ничего не понимает, и меня не замечает. Когда он приблизился ко мне, и я его окликнул:

— Анхель, амиго⌈26⌉, как дела?

А он смотрит на меня, и не узнает:

— Кто ты?

— У-у, ты ведь знаешь меня с юности! Как же ты меня не узнаешь?! Я своим сердцем вижу, что ты не в порядке. Анхель, ты — мой друг, и мы знакомы много лет.

— Да, правда? Ты меня знаешь? — обрадованно спросил Анхель.

Я не на шутку встревожился и повел его домой. Там нас встретила его жена, и я поговорил с ней. Она рассказала, что ее муж, Анхель, уже несколько дней как сам не свой. Он периодически забывает, где он находится, где он живет, кто его жена и дети. И с каждым днем эти моменты помутнения рассудка и потери памяти становятся все продолжительнее.

— Знаешь, что, приводи завтра на рассвете Анхеля ко мне домой, и я ему помогу. Я посмотрю его более внимательно, и скажу, что с ним произошло, — попросил я жену Анхеля.

На следующее утро она привела Анхеля ко мне. В этот раз он был в более нормальном состоянии, и узнал меня.

— Очень, хорошо, друг, садись, — обрадовался я.

Я его осмотрел внимательно, и говорю ему:

— Да. Ты потерян. Твой дух изъяли. Раньше ты был в порядке, у тебя было все хорошо с умом, и ты был в гармонии со своим сознанием.

И это было действительно так, потому что Анхель принимал аяваску в течение двадцати пяти лет, и проводил церемонии.

— Ты ведь маэстро, шаман, но пришел кто-то сильнее и забрал и твой дух, и твое знание.

— Смотри, Анхель, я заново упорядочу твой ум, я верну твой дух. Я чувствую, что должен тебя вылечить, потому что если не излечу тебя, ты станешь сумасшедшим.

— Ты меня можешь вылечить? — удивился Анхель, — Много целителей пытались, и ничего не вышло.

Я удивился, о каких целителях идет речь, ведь он всего лишь несколько дней чувствовал себя плохо.

И так странно он себя вел, мы с ним говорим как с нормальным, и вдруг он меняется в лице, и с удивлением меня спрашивает:

— Ты кто? Как тебя зовут?

Ведь когда он пришел, он поприветствовал меня: «Хосе, привет, как дела?» И только что мы с ним говорили, как обычно, и неожиданно он потерял нить разговора, рассказывает, что много целителей пытались его излечить и спрашивает меня, кто я.

— Смотри, Анхель, я тебя буду лечить.

— Да? — удивился он, — А где это я? Кто ты?

Анхель опять потерял нить разговора. Взгляд его стал рассеянным и на лице было выражение растерянности. Хорошо, что он пришел со своей женой. Я говорю ей:

— Смотри, что происходит с твоим мужем. Он потерялся. Кто-то изъял его сознание, и теперь он пустой. И поэтому он какое-то время тебя помнит, а потом внезапно забывает кто ты, или кто я. И, если не вылечить его, тогда он совсем потеряется, и забудет все, что знал, и всех, кого знал.

В общем, начал я лечить Анхеля. И лечил я его неделю. Ему становилось лучше, он чаще был в сознании, и помнил меня. И я увидел, кто это сделал с ним. Где-то через неделю, я говорю Анхелю:

— Слушай, у тебя есть друг. То есть ты думаешь, что он тебе друг. Но это не так, он причинил тебе вред. Он познал, как наносить вред людям, он брухо. Он явился сюда, ко мне домой, когда я лечил тебя. Он пришел, и где-то с расстояния четырех метров смотрел на меня. Ближе он не смог приблизиться. Вот, семь дней я лечил тебя, и посмотри, как ты теперь себя чувствуешь. Намного лучше. И ты теперь вполне в порядке.

— И как, к нему вернулось его знание? — с надеждой спросил я у Хосе.

— Да, вернулось, я должен был вернуть все обратно, потому что вместе с сознанием у него забрали и его знание. Так же вместе все и вернулось назад.

И Хосе продолжил рассказ о своем друге.

— Анхель мне сказал:

— Да, Хосе, ты мой спаситель, и с тобой вряд ли кто сравнится по мастерству и силе в нашей округе. Ты знаешь, что произошло, когда ты делал со мной последнюю работу? Ты общался с моим духом, звал меня по имени, звал мое сознание и дух обратно. И вдруг я увидел свет, который сверху, с потолка вошел мне в голову. И в тот самый момент, как свет вошел в мою голову, я словно проснулся! О, как хорошо, вот теперь да! Теперь я чувствую себя так же, как и раньше! Да, теперь я не чувствую себя потерянным. Ведь я действительно часто не помнил и не понимал с кем общаюсь.

Ну вот, когда мы закончили работу по исцелению, Анхель спросил меня, знаю ли я, кто это сделал? Было около полуночи. И я отвечаю ему:

— Да, знаю. И сейчас он придет сюда. Но ты не волнуйся, садись рядом и будь спокоен.

Мы были в доме, с большим окном, прикрытым шторой. И через несколько минут мы услышали, как зашумел ветер. Но ночь была очень тихой, никакого ветра до этого момента не было. И вдруг порыв ветра раздвинул шторы на окне.

— Он здесь, — говорю я Анхелю, — Но ты не волнуйся, не бойся. Ты со мной.

Я увидел, что дух брухо явился к нам. И я сказал этому духу:

— Я тебя знаю, знаю кто ты. Уходи отсюда. Уходи, потому что если я тебя сейчас схвачу, твой дух останется здесь, со мной, и ты сойдешь с ума. И ты уже не сможешь творить свои черные дела, ты потеряешь все. Убирайся!

И во второй раз порыв ветра с еще большей силой ворвался в комнату.

— Знаешь, что?! Не беспокой меня. Если ты не угомонишься, то по-настоящему разозлюсь, — уже строже сказал я ему.

— Видишь эту консервную банку, — показал я на стол, где она стояла, — Вот так же я тебя запру, как в консервной банке и не позволю выйти. Я поймаю тебя и посажу на цепь. И буду держать в заключении, как в тюрьме, так, что ты никогда не сможешь выйти. Но сейчас ты пока можешь уйти, уходи с миром, я позволяю тебе. Живи в мире, и не причиняй никому вред, — твердо добавил я.

И он ушел, но я видел, кто это был. Посмотрим, что он скажет завтра. На следующий день я пришел к этому человеку домой. Я захожу к нему во двор, вижу он копается в огороде.

— О, Хосе, как дела? — поприветствовал меня он.

— Знаешь, что? Ты — плохой человек, ты дурак! Анхель — он же твой друг и родственник! Почему ты такое совершил с другом? Он ведь аяваскеро, целитель. Он работал со многими людьми, и многим помог!

Раньше Анхель работал в одном шаманском центре, в поселке Сан-Хуан, и проводил церемонии для многих людей. И с вашими соотечественниками, с русскими часто работал. И вот, какое-то время назад, как раз на одной из церемоний, Анхель почувствовал, что в пространство малоки вторглась чужеродная сила, и буквально сжала его голову. И он упал прямо в тот момент, когда пел свои икарос. И уже не смог подняться. Там на церемонии были опытные участники. Хозяин центра пытался ему помочь, обдувал Анхеля дымом табака мапачо, но все бесполезно. Ничего не смогли с ним сделать. Когда он упал, он почувствовал некую пустоту у себя в голове. Его рвало и было ему очень плохо. Ему казалось, что его голова опустошена. И с того момента, после той церемонии, Анхель вернулся домой потерянным, сумасшедшим. И все это мне рассказал он сам, после того, как я вылечил его, и вернул ему сознание и память. И я тогда ему сказал, что помог ему, потому что он мой друг, и потому что я знаю, как это сделать. И когда в Анхеля вошел свет, и сознание вернулось к нему, тогда я и увидел, кто это совершил.

— Да, и что произошло с тем человеком? — хором спросили мы с Саной.

— А, да! Ну, он тоже работал как аяваскеро, но видать, к нему не много пациентов обращалось. Ну вот, узнал он, что Анхель работает в центре с иностранцами, наверное, зарабатывает хорошие деньги. И его обуяла зависть. И завистник совершил работу, чтобы изъять у Анхеля все, что тот знал. Чтобы Анхель не смог делать свою работу, и люди перестали к нему ходить. Надеялся, что тогда к нему самому повалят пациенты.

Судя по всему, Хосе не захотел нам рассказывать, что же произошло с тем брухо. Наверное, ничего, припугнул он его, на этом все и закончилось. Где-то год назад Хосе нас познакомил со своим другом, маэстро Анхелем. Это был местисо лет шестидесяти, жизнерадостный, бодрый. Он даже хотел провести нам церемонию. Но что-то нам тогда не захотелось идти с ним в процесс, то ли слишком сильна у нас связь с нашими маэстро шипибо, то ли мы почувствовали, что слабоват этот маэстро для нас.

— Да, — продолжил Хосе, — Каждый раз, когда Анхель меня встречает, он благодарит меня, за то, что я его спас: «Грасиас, папито!»⌈27 ⌉

— Анхель после своего исцеления сказал мне: «Ты находишься на таком уровне, что мне надо оставить мое старое знание и начать изучать твое». И после этого, я проводил для него диеты и укреплял его энергию и привел его к новой гармонии и порядку. И сейчас, Анхель вновь начал работать с пациентами, его зовут, зовут в разные шаманские центры. Но даже сейчас, когда он проводит церемонии, он всегда чувствует мое присутствие рядом. Он видит меня либо в образе человека, либо в образе тигра⌈28⌉. Так и есть, потому что я пока должен быть рядом с ним, в своем духе, когда он проводит свою работу, чтобы больше никто не мог посягнуть на него. Ведь иногда во время церемоний, вторгается нечто, некая энергия подобная той, которая поразила его в первый раз. И тогда Анхель теряется, и не может нормально вести церемонию. Но брухо, которые вторгаются на церемонию в поисках энергии, которую можно забрать, видят мое присутствие. И это их отпугивает. Когда я рядом с ним в реальности, я еще и обдуваю его дымом мапачо, и все проходит, он может снова спокойно работать.

Хосе воодушевленно говорил, не обращая внимания ни на приготовленную еду, ни на то, что мы ее уже разложили и готовы есть. Из него бил фонтан историй, одна за другой. Его тело словно полыхало неким жаром, глаза блестели, речь была громкая и быстрая, иногда даже невнятная. Ужин был готов, но никто не решался начать есть.

— Что-то я пока не хочу есть, — неуверенно сказала Сана.

— Да я тоже пока не хочу, интересно ведь! — ответил я.

Хосе откинулся в гамаке и умолк, прикрыв глаза.

Мы сидели молча, осмысливая все сказанное. Только шорох ночного леса вторгался в тишину. Похоже, что Хосе совсем забыл про еду, и решил уснуть тут же, прямо в гамаке. Горячий ужин все так и стоял на плите, сиротливо ожидая, пока про него вспомнят.

Через несколько минут Хосе встрепенулся и продолжил:

— Я много разного повстречал за свою жизнь, многих странных и удивительных существ. Однажды я пошел в горы, которые виднеются за Аталаей.

— Вы же видели возвышенность, сразу за Аталаей, когда приземлялись на самолете? — спросил у нас Хосе.

— Да, конечно, — ответили мы. Мы хорошо ее запомнили, потому что при посадке самолета мы видели, что взлетная полоса заканчивается прямо у подножия этой горы, и наш самолет, при приземлении, чуть ли не уткнулся в нее носом.

— Эта возвышенность, точнее плато, тянется вдоль течения реки Укаяли, и отстоит от реки километров на десять. Ну, так вот, однажды один сеньор, который был хозяином концессии на территории у подножия этого плато, нанял меня для разведки на местности, чтобы узнать, есть ли у него там ценные породы деревьев и сколько их там. И вот, я и еще один сеньор, инженер, пошли на разведку. Мы прошли около десяти километров по лесистому подъему, пока не поднялись на плато. И решили оттуда, сверху, начать разработку местности. Там и разбили лагерь. Однажды я предложил подняться на плато и поохотиться, может, удастся подстрелить оленя на ужин. Сеньор инженер остался в лагере, а я пошел на охоту. В поисках добычи я обнаружил отверстие в земле, похожее на кратер. Я сбросил туда камень, чтобы понять его глубину. А в ответ — тишина, настолько был глубокий кратер. Сижу я там, и вдруг заметил очкового медведя⌈29⌉, который как раз водился в тех местах. А плато состояло сплошь из камня, гранита, и почти никакой растительности, а деревья были совсем низкие, так что видно было далеко. Вижу, что медведь большой, но я не очень беспокоился, потому что очковый медведь не хищник. Тут он встал на задние лапы, чтобы получше осмотреться. Ну, я сижу спокойно, чтобы не напугать его. Медведь не заметил меня и пошел прочь. Тогда я пошел дальше и вскоре увидел оленя, громадного! Думаю, ну зачем такого стрелять, нас же всего двое, куда нам столько мяса, пропадет ведь, а такого красавца убивать просто жалко. И вскоре я заметил махаса⌈30⌉, которого я и подстрелил, его было вполне достаточно на ужин, да еще и осталось на завтра, на обед. На следующий день я заметил недалеко от нашего лагеря определенные мелкие фрукты на земле, которые как раз созрели и упали с дерева. Я знал, что этими фруктами любят лакомиться олени и решил устроить охотничью засаду.

Я взял с собой эти ягоды и забрался еще выше, на верхнее плато, и вижу каменную груду. А из-под камней валит дым. Словно вулкан небольшой открылся. Да и не из одного места валит. «Надо бы пройти это место побыстрее», — подумал я. Но плато было большим, из многих щелей шел дым с едким запахом. Постепенно ноги мои стали ватными, а тело становилось все тяжелее и тяжелее. Похоже я отравился этим дымом. Идти было все труднее. В какой-то момент, мне показалось, что я не смогу оттуда выбраться, решил, что вот и пришла моя смерть. Но все же я кое-как выбрался подальше от этих испарений и отключился, потерял сознание.

В этом состоянии мне приснился сон. Во сне мне явился олень, очень необычный. Он был невероятных размеров и его рога, и копыта сияли светом. Олень заговорил со мной.

— Что ты здесь делаешь? Я хозяин этих мест! Почему ты пересекаешь мои тропы и ходишь по ним?! Я не разрешал ни тебе, ни кому-либо другому здесь ходить!

Я смотрел на него во сне, и не было у меня ни страха, ни изумления. Олень посмотрел мне прямо в глаза и повел носом, словно нюхал воздух.

— Но вижу я, что в тебе есть нечто. Кое-что сильное, бесстрашное, и чистое, — продолжил волшебный олень. — Тебе я разрешаю здесь ходить.

Олень приблизился ко мне и трансформировался в мужчину, такого же огромного! Он был весь в черном, и на голове у него было надето громадное сомбреро⌈31⌉.

— Ты очень смелый, — обратился ко мне этот мужчина. — Я много где хожу, но таких храбрецов еще не встречал. Однажды ты станешь человеком, обладающим большими силами и знанием.

— А это когда было? — заинтересовано спросили мы его.

— Да я еще молодой был! — ответил Хосе. — Мне было около двадцати четырех лет.

Я не придал особого значения этим словам. Что мы понимаем в таком возрасте! Вскоре я и забыл об этом сне. Но прошел год, и мне снова приснился сон. Я вновь вижу громадного оленя, который приблизившись ко мне, снова трансформировался в мужчину в черном. И он опять обратился ко мне со словами:

— Придет время, когда ты обретешь много знания и мудрости.

Но я проснулся и почти забыл этот сон, потому что опять не придал ему особого значения. Но я обнаружил, что проснулся совсем больной как после отравления испарениями на том плато. Странно, еще вчера вечером я был здоров, а теперь не могу даже встать с постели! Меня колотило как от лихорадки. Я чувствовал, что в мое тело вошла энергия, намного больше, чем я мог перенести, и меня лихорадило. Я кое-как встал с постели и побрел к одному старику, «сабио»⌈32⌉.

— Добрый день, уважаемый, можешь ли ты меня обдуть табаком мапачо, а то я очень плохо себя чувствую, — обратился я к нему, и рассказал о своем сне.

— Тебе явился дух, но это не был плохой дух. Ты — слабый, твой дух слаб, и поэтому твое тело чувствует себя так плохо и подавлено, и поэтому его колотит. Если бы это был плохой дух, ты бы уже был мертв. А этот дух — добрый, но очень сильный. Просто ты не готов к встрече с такой силой, — сказал мне старик.

И он обдул меня дымом мапачо из своей трубки. И уже через десять минут я почувствовал себя намного лучше. А через час я спокойно пошел домой, помылся, и стал чувствовать себя совсем хорошо.

И после этого случая я ходил в тех местах неоднократно, но все было в порядке и никаких отравлений природным газом больше не происходило. Вот так.

Но с тех пор, ни во сне, ни наяву, тот дух в облике оленя мне больше не являлся.

Такого рода сны стали сниться мне снова, только после того, как я встретился с моим маэстро, и тот стал укреплять мое тело и дух диетами с Пало. Но необычно то, что мой будущий маэстро сразу отметил, что мое тело готово к диете. И действительно, когда я прошел первую диету, тело спокойно восприняло силу Пало. Это была диета на Чучуваси⌈33⌉.

— Эта диета даст тебе силы принять следующие, — так мне сказал маэстро. — В твоем теле много сырости и холода, и их надо убрать с помощью диеты. Это подготовит тебя к другим диетам, чтобы ты смог принять их силу.

— Хосе, может, поешь немного? Как ты себя чувствуешь? — мы попытались прервать его на ужин.

— Я чувствую себя замечательно! — он посмотрел в пространство ночи таким молодым и воодушевленным взглядом, что нам стало понятно — он по-настоящему счастлив, что снова вернулся в свой дом и в свой лес.

Решив, что остановить его ничем невозможно, и нам остается только слушать этот нескончаемый поток удивительных историй, мы разложили еду по тарелкам, и стали есть. А Хосе поставил свою тарелку рядом с гамаком на пень, сделал несколько глотков еще не совсем остывшего супа, и, не обращая внимания на аппетитный запах, продолжил рассказывать дальше.

— А вот, что случилось со мной, когда я еще был со своим маэстро! — начал Хосе новую историю.

— Помню, как-то раз, к концу второго года моего обучения я пошел в лес ночью. Это было недалеко от дома маэстро, было уже очень темно, часов одиннадцать ночи. Внезапно на меня налетела мошка, целое облако мошки! Это было очень странно, ведь в такое время мошка уже не летает. Рой был такой плотный, что буквально облепил меня, все тело, голову, руки. Ее было так много, что я не мог не только бежать, но и отмахиваться от нее не было возможности. Я даже не мог достать фонарик, так плотно меня облепила кусающаяся мошка. Мне оставалось только присесть на корточки и обхватить голову руками, чтобы хоть как-то защититься от укусов.

— А это было в реальности или в сновидении? — удивленно спросил я у Хосе.

— Да, это было в реальности! — громко вскричал маэстро и продолжил свой рассказ.

— Ну, так вот. В этот момент я услышал непонятный грохот и удары по земле, словно нечто громко шагает по сельве, с шумом и с треском ломающихся веток. Это была то ли тяжелая поступь, то ли прыжки какого-то громадного существа. В нескольких метрах от меня оно остановилось. Мне с трудом удалось, отбиваясь от мошки, достать из сумки фонарик. Я подсветил им и обнаружил рядом что-то трудно вообразимое. Странный зверь, которого я никогда не видел ни до, ни после этого. Я не могу его даже описать. Туловище зверя было направлено ко мне, а его голова развернута на сто восемьдесят градусов, в сторону леса. При этом было явственное ощущение, что зверь рассматривает меня.

Неведомое существо постояло так некоторое время, а затем, прыжками удалилось обратно в лес. По громким ударам о землю, я понял, что оно теперь находится метрах в тридцати от меня. А затем раздался звук, как буд кто-то палкой стучит о ствол дерева. «Тук-тук-тук», — услышал я несколько ритмичных ударов. И с последним ударом вся мошка исчезла. Словно ее и не было вовсе, или ветром сдуло, хотя никакого движения воздуха не было.

Я вернулся в дом маэстро, который был всего в пятистах метрах от места встречи с неведомым существом.

— Где ты пропадал в такое время? — спросил меня проснувшийся старый маэстро, — чего это ты не спишь, а по лесу в ночи шастаешь?

Тогда я ему рассказал, все, что со мной приключилось.

— С тобой произошло кое-что очень важное и особенное! — воодушевился мой маэстро, — Эта мошка слетелась, чтобы очистить тебя. Порядок диет был немного нарушен со временем, но теперь ты чист. Этот зверь, который пришел посмотреть на тебя — это Хозяин Леса, хозяин диет. И он увидел тебя, увидел, что теперь ты чист, и ты готов. Все должно происходить так, как и должно. Если перед тобой открывается путь, то всегда нужно следовать по нему, а не идти в другую сторону.

— Ты ведь знаешь, я стар, мне уже восемьдесят. Силы мои уже не те, а твоя сила растет, и мне трудно ее контролировать и упорядочивать. Тебе надо уходить, иначе твоя сила начнет подавлять мою. А я уже свое пожил, и мне пора в родные места, в Ламас, к семье. Последние месяцы своей жизни я хочу провести там, в Ламасе, со своей семьей, чтобы насладиться напоследок радостью общения с ними, — добавил старый маэстро.

— В общем, теперь ты чист и готов, — повторил он. — Если хочешь, то можешь идти и искать нового маэстро, но ты также можешь учиться самостоятельно. Твоя встреча с Хозяином Леса сегодня — важный знак, знак того, что ты готов продолжить свой путь диет сам, в одиночестве. Я вижу в тебе большие задатки, и горячее стремление учиться. У тебя все получится, надо только следовать пути знания Палос Маэстрос.

И старый учитель достал блокнот, в котором он заранее записал все инструкции для меня, какие Пало надо пройти, чтобы укомплектовать мой Орден диет, как их готовить, и с какими молитвами обращаться к духам деревьев.

— Тебе нужно найти место, особое, в котором ты сможешь самостоятельно продолжить обучение. Ты не поедешь, туда, куда тебе захочется, сила диет приведет тебя в особенное место, весьма удаленное отсюда. И там ты пробудешь так долго, что забудешь откуда пришел, — такими словами напутствовал меня маэстро.

Так и произошло. После отъезда старого учителя из Пукальпы, я стал все чаще и чаще чувствовать, что меня неумолимо тянет в лес, и что я не могу уже больше находиться в Пукальпе. В скором времени, один друг пригласил меня на работы в Аталайю. И вот, однажды что-то словно переключилось в моей голове. Я просто встал, собрал небольшую сумку со своими вещами и ушел из дому, оставив семью с шестью уже взрослыми детьми и жену.

Я поехал в Аталаю, а через некоторое время другой знакомый пригласил меня на работы по поиску и разметке деревьев ценных пород в эти места, вверх по реке Урубамба, на реку Инуя. И мне здесь очень понравилось. Понравилась сила и чистота этих мест, этих лесов, оврагов, ручьев, этой реки. И я провел здесь целых пять лет, не выезжая никуда.

Пять лет моя семья в Пукальпе не знала, жив я или нет. У нас с ними не было никакой связи, возможно только слухи доходили до них, что я все еще жив. Здесь я нашел свой новый дом, а потом и новую семью. Я и забыл уже, про свою старую жизнь.

Но однажды ко мне пришел дух Матери природы, матери всех диет. Он пришел днем, и я услышал звучание голоса у себя в голове: «Ты достиг того, чего ты хотел. Ты достиг порядка, гармонии и знания. Но это знание не для тебя, оно необходимо людям. Возвращайся в Пукальпу, там ты нужен многим».

Я вернулся в Пукальпу и стал работать как маэстро палеро, помогать людям, лечить их. А затем я встретил вас, и начал обучать знанию пути Палос Маэстрос.

И теперь мы здесь, в том самом месте, где я прошел большинство своих диет.

Но я до сих пор храню листочки из блокнота моего маэстро…

— Ну а теперь, пора спать, — резко подвел итог Хосе, допил чай и нырнул под одеяло.

И буквально через пару минут мы уже услышали его мерное посапывание. Мы же еще некоторое время сидели и молча курили табак мапачо. А потом тихонько разошлись по своим палаткам. Хосе подарил нам так много магических историй этой ночью, что совсем не хотелось нарушать этот новый, волшебный порядок обычными разговорами.

Палерос. Фрагмент книги

Примечания к главе «День первый. Лес. Лео»

⌈18⌉ Помаро’са (исп. pomarosa), джамбоза, помароза, или розовое яблоко (лат. Syzygium jambos) — фруктовое дерево, с плодами красно-розового цвета; мякоть плода имеет консистенцию хрустящего яблока и аромат розы. Назад

⌈19⌉ Пруэ’ба (исп. prueba) — испытание, проверка, доказательство. Назад

⌈20⌉ Ву’ду (англ. и нидерл. Voodoo, исп. Vudú, фр. Vaudou, гаитянское, креольское, Vodou) — условное наименование синкретических культов, распространённых в странах Западной Африки, Карибского бассейна, в Бразилии, а также в США. Назад

⌈21⌉ Брухо (исп. brujo) — колдун; мало (исп. malo) — плохой, злой. Назад

⌈22⌉ Мало’ка (англ. maloca, исп. maloca) — традиционная постройка, обычно в форме круга, тип хижины либо большое общинное жилище у коренных народностей тропических лесов Южной Америки. У каждого племени свой вид малоки с уникальными характеристиками. Назад

⌈23⌉ Аяваскеро (исп. ayahuascero, ayawascero) — шаман практикующий церемонии аяваски. Назад

⌈24⌉ Мапачо (исп. mapacho, лат. Nicotiána rústica) — это название махо́рки, вид травянистых растений из подрода Деревенский табак (Rustica) рода Табак. В Латинской Америке используют название «мапачо» для обозначения как самой махорки, так и папирос без фильтра. Назад

⌈25⌉ Ва’капу мачо (исп. huacapu macho; macho — «самец», «мужской»; уакапу, уакапо на языке шипибо-конибо; лат. Minquartia guianensis Aubl.) — дерево, высотой до 30—40 метров, произрастает в тропических дождевых лесах бассейна Амазонки на территории Перу, Боливии, Эквадора, Венесуэлы, Бразилии.
Древесина очень твердая и устойчива к воздействию влаги и плесени, красного цвета, употреблялась ранее в строительстве, в качестве опорных колонн и свай для постройки домов. В данное время является очень редким, в связи с массовой вырубкой. В традиции палеро является одним из основных защитных Пало, оберегающим от воздействий колдунов и негативных духов. Отвар древесины обладает общеукрепляющими свойствами. Назад

⌈26⌉ Амиго (исп. amigo) — друг. Назад

⌈27⌉ Грасиас (исп. gracias) — спасибо; папито (исп. papito) — папочка, уважительно-ласковое обращение в Перу к взрослому или пожилому мужчине. Назад

⌈28⌉ Тигре (исп. tigre) — тигр, но также так в Перу называют ягуара. Назад

⌈29⌉ Очковый медведь (лат. Tremarctos ornatus), также называемый андским — млекопитающее семейства медвежьих. Обитает преимущественно во влажных высокогорных лесах (на высоте до 3 000 м) западного склона Анд, но нередко появляется на открытых луговых склонах и даже в низменных саваннах и зарослях кустарников. Его ареал включает Перу, запад Венесуэлы, Эквадор, Колумбию, запад Боливии и Панаму. Длина его тела 1,3—2 м, высота в холке 70—90 см; весит от 70 (самки) до 140 (самцы) кг. Назад

⌈30⌉ Махас, он же пака (лат. Cuniculus paca, исп. mahas — название паки, только в Перу) — это крупный грызун с коротким хвостиком из семейства агутиевых: длина тела составляет от 50 до 80 см, высота — от 32 до 34 см, вес — от 6 до 12 кг. Среда обитания: Лесные районы Южной и Центральной Америки от Мексики до Парагвая и Аргентины
Махасы (паки) активны ночью, ведут одиночный образ жизни. Они живут в лесах вблизи водоёмов, могут не только хорошо плавать, но и превосходно нырять и часто спасаются в воде от опасности. Благодаря особому строению черепа паки способны производить чрезвычайно громкие для животных такого размера тела шумы при скрежете зубов и рычании. Назад

⌈31⌉ Сомбре’ро (от исп. sombrero — «шляпа», от слова sombra — «тень») — широкополая шляпа. Назад

⌈32⌉ Сабио (исп. sabio) — мудрый, знающий. Назад

⌈33⌉ Чучуваси, чучухуаси, чучуваша, чучухуаша (исп. Chuchuhuasi, chuchuasha; лат. Maytenus macrocarpa) — дерево, произрастающее в Бразилии, Колумбии, Эквадоре, Боливии и Перу. Кора обладает противораковыми, противодиабетическими, гепатопротекторными, кардиопротекторными, спазмолитическими свойствами; настой или отвар коры используется коренными индейцами Амазонии в излечении от ревматизма, артрита и артроза суставов, а также в излечении опухолей груди, бронхитах и простудах, и при лечении ряда других заболеваний. Назад

Вернуться к Оглавлению

Начало пути. Сана

Палерос. Фрагмент книги

Наша встреча с Хосе произошла при весьма необычных обстоятельствах.

Можно сказать, что она была долгожданной. Мы уже давно искали Учителя, который поведет нас дальше, к следующему этапу пути шаманизма, но не могли найти его уже несколько лет, и почти перестали ждать и надеяться.

К тому моменту, мы уже жили перуанским шаманизмом восемь лет. Мы работали с шаманами племен Шипибо, Ашанинка и с шаманами местисо. Наши учителя от всего сердца дали нам все те знания, которые мы могли взять. Мы уже начали помогать проведению церемоний аяваски, ассистируя нашим маэстро Шипибо. И, к тому моменту, прошли все те диеты, которые были в арсенале наших маэстро и захотели нам открыться. Мы пришли к выводу, что все по-настоящему сильные маэстро, проводящие церемонии для излечения пациентов, при помощи аяваски, в своей силе и умении опираются не на аяваску, а на свои диеты с магическими, целебными растениями. И именно прохождение диет — это и есть путь обучения амазонскому шаманизму. Диета, или Сама, как ее называют Шипибо, — это практика приема целебного растения, в определенном формате воздержания от еды, сексуальных и социальных отношений. В этой традиции, в понятие диеты вкладывается определенный мистический смысл. Растение должно открыться ученику само, прорасти в нем и учить его напрямую. Маэстро только создает условия для своего ученика, для приема диеты и ведет весь процесс при помощи своих диет, своих духов-помощников. Он получает указания и советы во снах, церемониях или наяву, и руководствуется своим прямым контактом с духом растения в ведении ученика или лечении пациента.

Мы получили от своих учителей почти все диеты, которые они знали, воздержавшись только от нескольких, которые вызывали отторжение, так называемых растений с двумя лицами, «кара буена и кара мала»⌈34⌉, которые можно было использовать не только в благих целях, но и в колдовстве, в брухерии, как это называют в Перу.

Но чего-то явно не хватало. Развитие нас, как практикующих шаманов, курандеро⌈35⌉, шло очень медленно. Мы не были наследниками шаманских корней, древних целительских родов, которыми славятся шаманы Шипибо. И знание в нас открывалась медленно и скупо. Все наши ощущения и открытия надо было переводить на свойственный европейскому человеку язык интерпретаций. Он не очень мешал, но и не помогал. Видение и понимание открывалось всполохами, почти случайно, и на него невозможно было опираться в регулярном лечении пациентов, можно было только отвлекать и тренировать надоедливый разум, в поисках системы и аналогий.

Понимание и чувствование духа диет пришло к нам через таких прекрасных маэстро знаменитого шаманского рода Мауа, как Бенхамин, Мануэла, Хорхе. Именно у них мы прошли свои первые диеты, и именно у них мы получили диету на их родовое дерево — Пало Воладор⌈36⌉, Нуйа Рао на языке шипибо. Это была одна из самых сильных и светлых диет в их пантеоне Растений-Учителей. Так же мы прошли многие другие растения, но с ними у нас не всегда получалось выйти на контакт или практически использовать в лечении пациентов. Мы стали задаваться вопросом — а может быть большие деревья сильнее других растений, мощнее что ли, как и в природе? Мы стали выяснять этот вопрос у наших маэстро. И стало понятно, что они знают не так уж много диет с пало, и скорее даже не стремятся проходить диеты с деревьями. Они считали, что почти все деревья имеют настолько сильный дух, что с ним очень сложно совладать. А некоторые, так вообще используются в колдовстве, для нанесения вреда другим людям. И с ними лучше не связываться.

Как-то раз, Лео спросил у одного из знакомых нам старейших шаманов, Паскуаля Мауа, а как бы ему пройти диету с деревом, обладающим магическим духом, например, Уайракаспи⌈37⌉? Тогда мы знали всего лишь десяток названий деревьев, и Уайракаспи почему-то врезался в память Лео. На что старый Паскуаль ответил:

— Нет, я не могу дать Уайракаспи, у меня его нет в диетах.

— А что же делать? — спросил Лео.

— Ищи палеро, — ответил Паскуаль.

— А ты знаешь, какого-нибудь палеро? — спросил Лео.

— Нет, ушли все уже наверно. Раньше их было много! Я не знаю, ищите. Может быть, вам когда-нибудь повезет, и вы встретите одного из них. Хотя, наверное, теперь они остались только в виде легенды.

И мы начали искать. И в процессе поиска все больше убеждались, что настоящих, сильных палеро почти не осталось. А те, которые есть — это и есть наши маэстро Шипибо, у которых есть в диетах у кого одно, у кого два, а у кого целых восемь деревьев. Наше, и так небыстрое, продвижение по Пути, застопорилось.

Самые старые и опытные шаманы, Бенхамин Мауа и Паскуаль Мауа к этому моменту по ряду причин, в том числе возраста и здоровья, уже не могли работать в полную силу. Те, которые были помоложе, не имели в своем арсенале тех пало, которых бы мы у них уже не проходили. И мы остановились, в ожидании.

И тут, на помощь к нам пришел случай. Случай пришел в виде нашей подруги Вали.

В течение пары лет до этого, она несколько раз приезжала на церемонии с маэстро шипибо и даже прошла диеты с некоторыми растениями и Пало Нуйарао.

И вот, однажды она написала нам, что к ней вернулся рак, которым она болела семь лет назад и думала, что победила его. Все очень плохо, стадия чуть ли не последняя, и вообще все это непонятно, потому что чувствует она себя прекрасно, готовится выходить замуж, и совершенно не собирается умирать через несколько месяцев. Кроме того, пройдя семь лет назад все тяготы болезни, она не хочет повторять предложенное стандартной медициной методы лечения и не очень верит в них. И надеяться ей не на кого, хороших альтернативных методов она не нашла и времени у нее на поиски не остается. В общем, она едет к нам. Ее решимость была для нас неожиданна, и мы были озадачены.

— Валя, ну ты же понимаешь, что у нас нет никакого проверенного метода лечения для тебя? И нет маэстро, который бы однозначно взялся, и пообещал какое-то точное решение этой проблемы, — спросили мы ее в переписке.

— Да, но у меня тоже нет никакого подходящего метода лечения. Если примете, я буду рада, — ответила Валя.

Честно говоря, внутренняя ответственность вопила: «Ни в коем случае!!! Не, браться, нам это не по силам!»

Но в этот момент мы проходили с Хорхе Мауа, нашим маэстро шипибо, диету на одно прекрасное дерево — Шиваваку. Мы еще будем проходить эту диету в манере палеро, но в тот раз был Шиваваку в манере Шипибо. И меня охватила совершенно безосновательная уверенность, что все будет хорошо, все будет правильно. Как я впоследствии убедилась, это характерно для диеты на пало Шиваваку — провоцировать на героические подвиги, на грани сил и возможностей.

Поэтому, неожиданно для себя, я почувствовала, что мы должны за это взяться. И мы согласились на приезд Вали.

Дальше был месяц экспериментов, поиск и прием разных лечебных курсов с растениями, которые рекомендовали маэстро Шипибо, очистительных голодовок и клизм, и постоянное ощущение, что это все не совсем то, что где-то рядом есть некто, кто перестанет стрелять пушкой по воробьям, и применит более точный подход.

Но кто, и где? Пространство замерло, готовое разродиться.

В то время мы жили в одном милом эколодже, стоящем на берегу реки, в пригороде Пукальпы. Там на кухне работала девушка Андреа, с которой мы подружились. Она очень сочувствовала Вале и нам, смотря на наши истощенные физиономии, для того чтобы понимать, что происходит с пациентом, я проходила все те же процедуры, что и Валя. Андреа все время пыталась нам что-то рассказать о своем папе, целителе, который живет далеко в сельве, и который помог многим и там, в глубинке, и здесь, в Пукальпе, и, возможно поможет и Вале. Но мы от нее отмахивались. Некий целитель, где-то далеко в сельве, неизвестно, поможет ли и когда приедет, а нам нужно было еще вчера! Но Андреа была удивительно настойчива и серьезно-торжественна, когда заговаривала о своем папе, что на нее было не похоже.

— Он у меня очень строгий человек, я просила его научить меня чему-нибудь, а он так прямо и сказал: «Ты не сможешь», — с досадой говорила Андреа.

Когда мы с Валей похудели килограмм на десять каждая и пошли по второму кругу клизм и травяных настоев, в один прекрасный день, я пришла к Андрее на кухню, и попросила:

— Ну, все, давай папу, все равно нам никто не может помочь.

Это оказалось нелегким делом. Папа Андреи жил в глубокой сельве, где не было никакой связи, и была надежда только на радиотелефон, который был в ближайшей деревне, чтобы соседи бы ему передали, что его ищут.

Каким-то образом, а каким именно, мы узнали позже, Хосе неожиданно приехал в эту деревню, и ему сообщили, что его ищут дочки, так как и Андреа, и ее старшая сестра Карина попеременно бегали на почту, звонить папе.

И, вот, где-то дней через десять, Хосе приехал в Пукальпу, и в тот же день Карина привела его. Перед нами предстал изящный, небольшого роста человек, идеального телосложения и неопределенного возраста. У него был открытый басовитый голос и пронзительные, внимательные глаза. Особенно забавно он смотрелся рядом со своими достаточно высокими и полными дочками. Привела его Карина, а Андрее, которая его торжественно и смущенно встречала, стоя на лестнице, он с улыбкой бросил: «Привет, Горда⌈38⌉». Как мы узнали потом, не виделись они давно.

Хосе сразу приступил к делу. Осмотрел Валю, подержал ее за руки. Поругал за то, что мы голодаем, хотя у нас было свое мнение на этот счет, и сказал, что берется за пациента. Вале он сразу понравился, а у нас вызвал понятную настороженность.

А дальше началось наше обучение в бою. Хосе сказал, что он не сторонник оздоровительных коктейлей из разных трав. И тут надо действовать точнее. И дальше, месяц за месяцем, он давал Вале определенное растение, с небольшими перерывами на отдых. Вале бывало за это время и хорошо, и плохо, потом опять хорошо, а потом невыносимо, и мы проходили весь этот процесс вместе.

Где-то в самом начале нашего знакомства, на второй или третий день он пронзительно посмотрел на нас с Лео и сказал:

— Ну что, аяваской занимаетесь? А вы знаете, что вы еще ничего не знаете и не умеете?

— Вот, ты, например, — он посмотрел на Лео, — У тебя нет никакой защиты, ты весь разбросан и открыт, и любой может зацепить и растащить всю твою энергию, особенно пациенты на церемониях.

— А у тебя, — и он пристально и несколько насмешливо посмотрел на меня, — Смотри, у тебя очень много влаги в теле, она задерживается, не циркулирует и может привести к неприятным болезням в будущем.

— Я могу вам помочь. Я могу дать вам диеты на Пало. Это пригодится вам в будущем, и поможет лучше пройти то, что вы сейчас делаете — помогаете Вале излечиться. Ведь она находится целиком на моей и вашей энергии, и это вам тяжело, хоть вы и не осознаете этого. Вас надо укрепить и гармонизировать.

Вот так прямолинейно и жестко, мы получили от Хосе нагоняй, за состояние наших тел и умов. И точно так же, прямо и неотвратимо пришло понимание, что вот мы и получили долгожданного Учителя. Сомнения приходили и уходили в течение всего обучения, но внутреннее согласие на обучение возникло мгновенно.

Так мы начали путь Палерос. И прошли наши первые диеты с деревьями — Пало Вакапу и Чучуваси.

Валя оказалась в эпицентре нашего начала обучения, и была свидетелем всех трудностей и всей магии диет. Она и сама получила диету с Пало, после которой Хосе сказал, что ей больше подойдет путь малых растений, путь Плантас Маэстрас, и если она выживет, то будет прекрасной целительницей. И, пройдя такой сложный путь исцеления от рака, она сможет помогать и другим. Валя прошла большое сражение и выжила. Возможно, и вторая часть предвидения Хосе когда-нибудь исполниться, и она станет прекрасной целительницей.

Именно в этот период обучения Хосе познакомил нас с основным правилом пути Палеро. Он назвал его — Орден. Орден переводится с испанского, как порядок, правило.

Как-то мы сидели вместе, как много раз до и после, за столом и пили кофе. Зашла речь о диетах.

Хосе сказал, что Орден защищает его от всяческих ненужных воздействий и влияний извне.

— А как тебя защищает Орден, и что это такое вообще? — спросил Лео.

У Хосе вспыхнули глаза, и он с неожиданным жаром схватил со стола цилиндрической формы металлическую сахарницу и хлопнув ею по столу, поставил перед Лео.

— Видишь? Мой Орден, он как эта металлическая сахарница, защищает то, что внутри. Вот я — внутри, как этот сахар, а вокруг меня мои Палос, как эта железная банка, они и формируют орден, порядок. И этот порядок окружает меня. Я внутри, в центре. И крышка закрыта, — он захлопнул крышку. — И открыта только, воздействию сверху, свету, который входит в мой Орден, — и он снова открыл крышку.

Это, весьма наглядное пособие он часто применял, для объяснений о защите и закрытости Ордена, так что мы, посмеиваясь, обязательно ставили железную сахарницу на стол, когда приходил Хосе, даже если у всех нас были открыты диеты и сахар нам был запрещен.

Но до первых проблесков понимания, что же такое внутренний орден, прошло еще очень много времени и было затрачено много усилий.

В частности, когда Валя уехала, он говорил, что она по-прежнему находиться в его Ордене, так как, своего у нее пока нет. И видел ее в своем Ордене, что бы это ни означало, вплоть до того момента, когда ей стало очень плохо, в том городе, где она жила, и она почти умерла. В течение некоторого времени он перестал ее там видеть, а потом она снова появилась, и это совпало по времени с ее чудесным исцелением и новым этапом борьбы за полноценную и осознанную жизнь.

Со временем, в процессе обучения мы стали понимать, что и мы, его ученики, каждый, формируем свой Орден из диет с Палос. И наши Ордена отличаются. В них создается свой уникальный набор духов-помощников, где каждое Пало имеет разное значение и влияние на ученика. Каждый из нас по-своему собирает этот магический инструмент, Орден Палос.

Но как именно Орден по-настоящему начинает действовать, оживает и ведет по пути развития, мы стали осознавать только полностью сформировав весь порядок Палос и закалив его испытаниями и битвами со своими слабостями и недостатками.

Палерос. Фрагмент книги

Примечания к главе «Начало пути. Сана»

⌈34⌉ Кара буена (исп. cara buеna) — хорошее или доброе лицо; кара мала (исп. cara mala) — плохое или злое лицо. Назад

⌈35⌉ Курандеро (исп. curandero, букв. целитель) — в Латинской Америке это слово используется для обозначения шамана-целителя, который прошёл соответствующее обучение и посвящение, и способен лечить психологические и телесные заболевания. Назад

⌈36⌉ Пало Воладор, Нуя рао (исп. palo volador, на языке шипибо noya rao — «летающее дерево» или «дерево для полетов», название дерева от слов «нуя» (noya) — полет, летать, «рао» (rao) — общее название для всех медицинских растений и деревьев, обладающих мистической силой) — дерево, крайне редкий эндемик, растущий в джунглях в низовьях реки Укаяли. Дерево произрастает на берегах заливных территорий, имеет четко выраженные досковидные утолщения в нижней части ствола, его кора — темная, древесина — светло-бежевая. На данное время известно всего лишь 2 взрослых дерева, произрастающих в районе города Икитос. Назад

⌈37⌉ Уайракаспи, уайра каспи (исп. huayracaspi, huayra caspi, лат. Cedrelinga catenaeformis) — вид деревьев, принадлежащий семейству бобовых (Fabaceae). Распространен в тропиках Южной Америки, в зоне нижней сельвы. Дерево медленно растет и очень хорошо переносит засуху, достигает 30–50 м высоты, диаметром от 60 до 140 см, кора темно-коричневая, шероховатая. Другие названия: торнийо (Перу), мара мачо (Боливия); торнийо розовый, ачапо, иакаика, парик, якаяк (Бразилия); сейке (Эквадор); мачо мара, седро рана, чунчо, дон кедр, гуаура, уайра каспи, муре, качикана (Венесуэла). Назад

⌈38⌉ Горда, прозвище от (исп. gorda) — толстая женщина, толстушка. Назад

Вернуться к Оглавлению

Первая диета с пало Вакапу. Лео

Палерос. Фрагмент книги

— Ты совсем не защищен! Посмотри на это — твоя энергия хаотична, она спутана и беспорядочна — сказал мне Хосе, указав рукой в сторону стакана, стоящего на столе.

При нашем первом знакомстве маэстро сделал диагностику моего энергетического состояния одним старинным методом, с использованием куриного яйца. Для этой процедуры нужно было взять яйцо домашней курицы, а затем маэстро обкатывал им голову, шею, лицо и другие участки тела пациента. После этого яйцо было аккуратно разбито и вылито в прозрачный стакан с водой. Содержимое яйца образует в воде причудливые формы. По этой картине, или скорее, мини-скульптуре, маэстро и проводил свою диагностику. Понять, как он это делает, я тогда совершенно не мог.

— Со временем, если будешь следовать пути палеро, ты научишься понимать, что тебе рассказывает яйцо. Но для этого нужны годы, — с улыбкой сказал Хосе, посмотрев на мое озадаченное лицо.

Действительно, картина, которую я увидел в стакане, напоминала спагетти, расползшиеся в разные стороны, и как это трактовать, было непонятно.

— Тебе необходима защита. Я знаю, какое пало тебе поможет, — загадочно произнес Хосе.

— А пока, вот, возьми и покури эту сигарку. Он достал из моего портсигара сигарету из табака мапачо и после некоторой паузы в молчании и концентрации с силой подул в нее. Магическое «продувание» сигар с мапачо, это еще одна практическая грань знания маэстро палеро. Он вдувает в табак определенное намерение и свою силу.

Я взял сигарку и закурил. У нее был странный и необычный вкус — словно ментоловый и тягучий. Минут через пятнадцать мне очень захотелось спать. Да и не мудрено. Встреча с маэстро была в шесть утра, и мне было непривычно вставать в такую рань. Я поплелся к себе в бунгало, меня слегка пошатывало по дороге, хотя идти было всего-то метров двадцать, не больше. Я лег в постель, и буквально выключился как лампочка, провалившись в очень особенное состояние. Мое тело глубоко уснуло, а сознание оставалось при этом ясным и воспринимающим.

— Странно, словно на церемонии аяваски, — подумал я, — Правда, я ничего не принимал, только покурил «продутый» табак мапачо. Это было последнее, что я успел подумать. Дальше я провалился в переживание странных ощущений. Я чувствовал, как в мою макушку вливается прохладная, ментоловая субстанция. И она разливается от головы по всему телу. Да, больше всего это походило на жидкость по своей консистенции. Я ушел в видения водопадов хрустально чистой воды. Этот нисходящий поток был и вне, и внутри меня. Прозрачная вода проходила сквозь меня. И когда этот поток встречался с какой-то грязью или затемнением, находящимися в моем теле, то он растворял эту черноту в себе. Это было удивительно. Я созерцал, как чернильные, темные разводы исчезают, растворяются в прозрачном, хрустальном водопаде.

Я проснулся где-то через час-полтора. Почувствовал себя обновленным и наполненным живой, струящейся энергией. Как же это было замечательно! Вероятнее всего, маэстро «вдул» в мапачо намерение — показать мне свойства той диеты, которую он хочет дать. Меня очень заинтриговало такое начало нашего знакомства, и я с нетерпением ждал следующего утра, чтобы начать новый этап в своем обучении — диету с Пало.

На следующий день я начал диету с пало Вакапу.

Как я узнал, это пало бывает мужского и женского пола — Вакапу эмбра⌈39⌉ и Вакапу мачо.

— Я тебе сейчас даю Вакапу эмбру. Она мягче, и она очистит твое тело и энергетику. И подготовит тебя к дальнейшим диетам, — сказал маэстро.

С чего это он решил, что будут дальнейшие диеты? — подумал я.

— Ты пока еще слишком слаб и не упорядочен для Вакапу мачо, — продолжил Хосе.

— А без него, без мачо, ты совсем не защищен, — хитро улыбнулся он.

— Ты слаб. Ты думаешь, что много знаешь? Сколько лет ты проходишь церемонии аяваски и диеты с шипибо? — спросил он.

— Восемь лет уже, — пробормотал я.

— Восемь лет! И ты не знаешь ничего! Посмотри, у тебя совсем нет сил! — Хосе притронулся к моей руке.

— Я почти не чувствую силы, — резюмировал он. А глаза его при этом продолжали лукаво улыбаться.

— Любой маэстро может прийти и забрать твои диеты, забрать твои силы.

— Как это, да и зачем?

— А вот так! Здесь такое очень распространено. Ты проходишь диету, копишь силу, пытаешься постичь и обрести новое. Держишь диету месяц, и вот, наконец, ты обретаешь силу растения. И тут бац! Появляется какой-нибудь брухо и забирает у тебя диету. Крадет!

— Как он может это сделать, и кто?

— Да любой маэстро, у которого есть силы, и который предпочитает просто забрать то, что ему нравится, вместо того, чтобы самому тратить силы и время на диету.

— Но кто это может быть?

— Да есть такие, и их немало. И не только из этого мира. И для этого им не надо быть рядом, они во время своих церемоний могут найти тебя, и забрать то, что им нужно.

— Да не волнуйся ты! — улыбнулся Хосе. — Когда ты проходишь диету со мной, такого не случится. Ты под моей защитой. А здесь нет никого, кого бы я знал, кто мог бы справиться с моей защитой.

— К тому же твоя диета, Вакапу, сама научит и защитит тебя, — подытожил маэстро.

Разумеется, я попался на эту уловку.

Как-то раз, во время одной из наших утренних встреч, в самом начале, на первой диете Вакапу, Хосе, как бы невзначай, и в то же время, как само собой разумеющееся, рассказал нам свою часть истории, приведшей к нашему знакомству.

— Я сидел у себя в лесу, а там совсем нет мобильной связи. Для того, чтобы позвонить куда-нибудь, надо полчаса плыть вверх по реке, до одной концессии, где добывают древесину. У них есть спутниковая интернет-антенна. И тут, несколько ночей подряд, я стал видеть во сне своих дочерей, то Андрею, то Карину. И еще иногда рядом с ними был такой высокий и нелепый гринго⌈40⌉ с длинными волосами. Они мне снились почти каждую ночь в течение недели, и я решил, что надо бы съездить вверх по реке, позвонить по телефону и узнать, что у них там происходит? И я поехал. Так я и узнал, что дочери ищут меня, чтобы вызвать в Пукальпу, помочь вылечить одну иностранку. Вот я и приехал.

— А когда увидел тебя, Лео, — обратился он ко мне, — то сразу узнал в тебе того самого гринго, который несколько раз являлся мне во сне. Да, это был ты.

Примечания к главе «Первая диета с пало Вакапу. Лео»

⌈39⌉ Вакапу эмбра (исп. huacapu hembra; hembra — «самка», «женский»; латинское название не установлено) — дерево, высотой до 25—30 метров, произрастает в тропических дождевых лесах бассейна Амазонки на территории Перу. Древесина твердая, красного цвета. Отвар древесины обладает общеукрепляющими свойствами. Назад

⌈40⌉ Гринго (исп. gringo) — сленговое название не испаноязычного иностранца с оттенком насмешки, принятое в странах Латинской Америки. Назад

Вернуться к Оглавлению

День второй. утро. Бомитиво. Лео

— Беспорядок и грязь скапливаются в желудке и кишечнике. И перед диетой необходимо почиститься, — наставлял нас Хосе.

— Вы с Саной, — указал он на нас, — уже достаточно очистились после двух диет со мной в этом году и церемоний аяваски с вашим маэстро Шипибо. А вот Константино необходимо почистить. Для этого не обязательно проходить церемонии с аяваской. Есть более простые и не менее действенные способы. Вот, например, прямо здесь, в нескольких метрах от нас, растет одно из таких растений — Уанкави сача. Его назвали так, потому что его листья похожи на хвост птицы уанкави. А слово «сача» на языке кечуа обозначает похожий. Так что название этого растения переводится как «похожий на птицу уанкави». Это отличное средство для очищения.

Он отвел нас метров на десять от нашей стоянки и показал заросли растения, похожего на плющ:

— Вот оно — Уанкави сача.

Палерос. Фрагмент книги

Уанкави сача

Хосе сорвал несколько листков этого растения. Они были широкие, размером с ладонь, а формой были похожи на изображение пик на картах. Он начал растирать эти листья, продолжая рассказывать.

— Я часто использую его, чтобы провести очищение. Надо отобрать пять больших и свежих листьев, и растереть их. Свежие листья при растирании дают сок. Это и есть порция для одного человека.

Хосе перелил зеленую жидкость в стаканчик — получилось на два пальца.

— Вот такую порцию и надо давать, — добавил он и продул дымом табака содержимое стаканчика.

— Пей, — он протянул стаканчик Косте.

— Ничего, вполне нормальный вкус, — прокомментировал Костя.

Мы все сели, Хосе выдал нам с Саной продутые сигарки мапачо.

— А тебе не надо продутую, а то слишком сильно будет, — добавил он для Кости.

— Я с помощью этого растения не только очищаю пациентов и готовлю людей к диете. Уанкави сача очень хорошая медицина (так в Перу чаще всего называют целебные свойства растений), и может излечить человека от наркотической или алкогольной зависимости.

— А как ты это делаешь? — спросил я у него.

Костя тем временем сел рядом с припасенной кастрюлькой теплой воды, и внимательно прислушивался к своему желудку.

— Тебе уже можно начинать пить воду, — обратился к Косте Хосе.

— А сколько пить-то?

— Чем больше, тем лучше, но не меньше литра за один присест, — сказал ему я, помня свой опыт.

— Вот был у меня один случай. Ко мне в Пукальпе пришла одна женщина, — продолжил рассказывать Хосе, — и сказала, что ее сын — «фумадор»⌈41⌉. Что она ничего не может с ним поделать, он таскает из дому деньги, и все спускает на наркотики. Я ей сказал, чтобы она приходила завтра в пять утра со своим сыном. Они пришли ко мне на следующее утро на рассвете. Я дал ее сыну вот такую порцию, полный стакан. Это раза в три больше чем я дал Константину. Минут через десять он стал пить воду. И где-то минут через пятнадцать парня стало тошнить. И тошнило его очень сильно. Его рвало так, что он не мог стоять на ногах.

В этот момент Костя задумчиво направился к кустам:

— Похоже началось, — добавил он.

Мы понимающе проводили его взглядом.

— Вообще-то рановато пока, — заметил Хосе.

— Ну так вот, мальчишке было так плохо, что он лежал на полу, плакал, и причитал, что я его хочу убить. Но я успокаивал его, объясняя, что так лекарство чистит желудок. Ведь привычки и зависимости не находятся у нас в голове, нет, они находятся у нас в желудке. И именно желудок дает голове команду, что хочется выпить, или съесть чего-то вредного, или выкурить марихуану. Я говорил его маме, что постепенно ее сыну станет получше, и через несколько часов дурнота пройдет. Только надо пить побольше теплой воды, чтобы было чем тошнить. Вот тут-то и была проблема, потому что паренек не хотел ее пить, или не мог себя заставить. Он лежал на полу и плакал, говорил, что умирает. Мы еле-еле заставили его выпить еще воды. И тогда его опять стошнило.

Тут мы видим, что Костя возвращается из кустов, с тем же задумчивым видом.

— Позывы к рвоте есть, но пока что-то не идет, — пробормотал он.

— Ну, ты посиди пока, попей еще водички, — сказал ему Хосе, скоро начнется.

— Да, на чем я остановился?

— На том что вы все-таки заставили парня выпить еще воды.

— Ах-да! Так его тошнило где-то часа три или четыре, а затем я прервал процесс, а то он так ослаб, что еле держался на ногах. Я дал ему немного соленого куриного бульона. Только бульон должен быть из домашней курицы, чтобы был наваристый. А после я положил его у себя в комнате, полежать и отдохнуть немного, и парень уснул до полудня.

Мы посмотрели на Костю, у него был озадаченный вид.

— Да, не волнуйся, тебе я дал небольшую порцию, чтобы почистило немного. Это я наркоману давал серьезную дозу, потому что того было от чего чистить.

— Я, пожалуй, пойду, попробую еще раз, — пробормотал Костя, и снова удалился в кусты.

— И как, излечился тот парень от зависимости?

— В таком деле одной процедуры чистки недостаточно. Я сказал, чтобы через день они ко мне опять пришли. Парень очень боялся, но все-таки нашел в себе силы и пришел. А на следующий раз ему было уже не так плохо, и очищение прошло легче и быстрее, часть грязи уанкави сача уже забрала из желудка. И потом, еще через день, я его почистил в третий раз. Трех раз достаточно, так как марихуана — легкий наркотик. А вот если что-то посерьезнее, типа героина, то тут надо раз пять чистку проводить. И вот, после этого он перестал курить марихуану, как рукой сняло. Он говорил, что только от одной мысли о затяжке травкой, его начинает тошнить.

Костю в кустах тоже начало тошнить.

— А что, можно и от более серьезных наркотиков так излечиться? — уточнил я.

— Да, можно. Но там надо чтобы кто-то из родных был постоянно рядом, и помогал продержаться все дни, пока идет очищение. Потому что это трудно, и хочется все бросить, и забыться в привычном наркотическом опьянении. И конечно-же, самое важное, чтобы сам зависимый захотел бросить свою привычку. Без этого никак. Это самое главное — намерение самого человека. Если у него сильное намерение, то он вытерпит все эти процедуры очищения. Проблема как раз в том, что у наркоманов очень плохо с силой воли. Поэтому тут и нужна поддержка родных, чтобы они помогли ему продержаться несколько дней процесса чистки. Ну, а когда все вычищено, то в бывшем наркомане не возникает желания принять свой наркотик еще раз, потому что желудок чист, и больше не просит наркотика.

— Да, я знаю, что и индейцы шипибо считают, что в желудке у зависимого, будь это наркоман или алкоголик, живет дух наркотика или дух алкоголя, и что этот дух очень злой и сильный. И его мало прогнать с помощью «бомитиво»⌈42⌉, растительного рвотного, важно, чтобы в его желудке поселился дух растения, из которого сделали это чистящее средство. Тогда дух растения не пустит обратно злой дух алкоголя или наркотика, — поделился я.

— Да, и я так же делаю. Поэтому, когда я готовлю бомитиво из уанкави сача, то я провожу работу с духом растения, и прошу его не только почистить желудок, но и изгнать дух зависимости. И еще провожу работу, чтобы дух Растения-Учителя остался в человеке и защищал от желания вновь попробовать наркотик или алкоголь, — ответил Хосе.

— А как ты просишь дух растения?

— Да как обычно. Я продуваю сигарку мапачо, вдувая в нее через свой свист соответствующее намерение. И затем, когда я продуваю дымом табака стаканчик с раствором отжатых листьев, я передаю это намерение самому растению.

Костя в этот момент вернулся. Его большие печальные глаза стали еще больше и печальней.

— Ну ты как?

— Почистило немного, но, кажется еще не все вышло.

— А ты попей еще воды, это поможет, — сказал Хосе.

Меня и самого немного мутило. Я уже знал об этом по опыту присутствия на очистительных церемониях. Вероятно, высокая чувствительность включает меня в процесс очищения. Я сказал об этом Хосе.

— Ну конечно же, твои диеты это видят, и дают тебе почувствовать, как идет процесс очищения. Поэтому я и знаю, когда человеку уже пора начинать пить воду, и когда его отпустило.

— Ну, это не очень приятно.

— Ну, а что тут поделаешь. Со временем научишься контролировать эти ощущения.

— А скажи, и от зависимости от табака тоже можно освободиться таким образом? — спросил я.

— Да, конечно, от любой зависимости.

— А почему ты продолжаешь курить?

— Да потому, что мне это нравится. И потому, что я использую дым мапачо в своей работе. Но если я захочу, то могу просто перестать курить, и все, для этого мне не надо делать себе бомитиво. Когда я живу в Пукальпе, я, бывает, не курю несколько дней. Это здесь в лесу, на свежем воздухе курится с удовольствием.

— Пойду-ка я еще на один заход, — сказал Костя, и пошел в сторону туалета.

— Ты куда? Там же туалет?

— Да мне как-то в обе стороны надо почиститься, — криво улыбнулся он.

— Костя, возьми мачете, мало ли там кто встретится. Змея какая-нибудь, — предупредила Сана.

— Да, а насчет того мальчика-наркомана, он так и не вернулся к курению марихуаны? — продолжил я расспрашивать Хосе.

— Я сказал, чтобы через полгода он ко мне пришел. Я должен проверить, и, хотя бы еще один раз провести процедуру очищения. Это обязательно надо сделать. Тот парень пришел ко мне где-то через пять-шесть месяцев. Все у него было хорошо, он завязал со старыми друзьями, устроился на работу, и больше не курил.

— Я помню, наши маэстро шипибо снимали зависимость от марихуаны у одного австрийца с помощью растения Пиньон колорадо⌈43⌉. Они тоже ему делали бомитиво, правда, не знаю, сколько раз. И он действительно перестал употреблять марихуану. Когда мы его увидели через год, он уже не курил. Но проблема в том, что он начал пить. Каждый день он начинал с упаковки из шести банок пива, прямо с утра. То есть одна зависимость сменилась на другую. Получается, что сама проблематика, которая, по-моему, была в психике, в его неконтролируемых депрессивных состояниях, никуда не ушла после работы шаманов, — рассказал я об одном нашем знакомом.

— Да, это так. Когда у человека есть зависимость, то она часто проявляется из-за каких-то психических травм или проблем в прошлом. Надо внимательно изучить пациента, его состояние. Я, например, консультируюсь у своих диет, и спрашиваю, что может ему помочь. Такие пациенты обычно имеют хрупкую энергетику, возможно, событие в прошлом, какая-то психическая травма, создали трещину в его энергии. И в этой трещине укрепилось темное влияние, которое провоцирует человека на то, чтобы использовать наркотики или алкоголь, и таким образом убегать от тяжелых, подавленных состояний. Надо укрепить дух пациента, и залатать эту трещину. А для этого ему надо после процедур очищения дать диету. Я предпочитаю давать диету на пало Болакиро, реже с другими пало, теми, на которые укажет мне мой Орден. И тогда, диета с пало убирает энергетические последствия психической травмы, укрепляет энергетику, и защищает пациента от возврата к прошлым зависимостям. Эта диета не такая как у вас, она медицинская, не для раскрытия знания. Но, в общем и целом, проводится также. Так что, этот процесс излечения зависимого очень деликатный, требует постоянного внимания, и требует времени, обычно не меньше месяца, чтобы результат у пациента был положительный и устойчивый.

— Понятно. А как тебе чистка с помощью растения пиньон колорадо?

— Мне, вообще-то не очень нравится это растение. Я считаю, что оно — планта бруха⌈44⌉.

— А почему?

— Потому что у него есть темная составляющая в его энергии. Есть правда и хорошая, светлая, но есть и темная. Оно имеет обе стороны. Именно темная сторона позволяет отводить негативные энергии. Как говорится, подобное к подобному. И мне не очень нравится его темная сторона, мои Палос Маэстрос не принимают ее. Я считаю, что уанкави сача намного лучше, оно — доброе, и имеет только положительную энергию, у него очень хороший, светлый дух, и при этом чистит не хуже, а даже лучше.

— Да, мне тоже со временем перестал нравится пиньон колорадо. А ведь у меня даже диета была с ним, ее проводили наши маэстро, шипибо. Но затем, мне стало трудно использовать его как очищающее растение, сначала для себя, а потом и для других. Мы часто использовали его для подготовки людей, приезжающих на церемонии. Но затем, я заметил, что мне плохо на церемониях после таких очищений, даже если я сам его не принимал. Церемонии были полны темных и грязно-серых энергий. А однажды во время тяжелой церемонии, мне пришлось ночью выйти из малоки, чтобы собрать листьев пиньона, для того, чтобы обтереть ими участника церемонии, которому было очень плохо. Это метод, которому я научился у шипибо. И на меня из озера, рядом с которым росло деревце пиньона, выпрыгнула разъяренная змея, яку-хергон⌈45⌉, атаковала меня прямиком в грудь. Хорошо, что я был в толстой кушме⌈46⌉, и змея не смогла ее пробить. Я вернулся в малоку и обстучал сорванными веточками пациента. Ему полегчало. Но тут у меня по рукам распространились зуд и жжение. Не знаю уж, такая аллергическая реакция кожи была связана с тем, что я держал в руках веточки пиньона колорадо, или же это произошло от стресса, который получило мое тело вследствие атаки змеи. Но после этого случая, я перестал использовать в практике растение пиньон колорадо.

— Да, твои диеты стали отторгать энергию пиньона колорадо. А так как твои новые диеты были с Палос, а они сильнее и чище, то они стали вытеснять не очень чистую энергию пиньона.

— Да, я помню, что впоследствии, даже в очищающие травные омовения, баньос флоралес⌈47⌉, я перестал добавлять листья пиньона колорадо, потому что от них у меня появлялась на коже сыпь.

— Да, это похоже на аллергическую реакцию, но в корне своем имеет другую природу. Как я уже сказал, светлые и чистые энергии твоих диет с Палос отторгали энергию пиньона, пока совсем не вывели ее за пределы своего круга.

— А как ты относишься к очищению с помощью табачной воды? Мы пробовали это очищение у одного шамана из племени ашанинка, Хуана Флореса.

— Оно очень жесткое, и сильно бьет по желудку, я так считаю, — ответил Хосе.

— Да, я помню, у меня очень сильно болел желудок, во время очищения табаком мапачо, — сказала Сана.

— А у меня желудок не болел, но очень сильно тошнило. Хотя после очищения были глубокие сновидческие состояния, — добавил я. — На этой церемонии дают настойку табачной воды, маленький стаканчик, очень горькой. После нее сразу начинает мутить, и надо пить много теплой воды, чтобы все стошнить. Процедура длилась около двух-трех часов, во время которой помощник шамана, Брюс, пел икарос⌈48⌉ для поддержки процесса. А Брюс пел так удивительно фальшиво, что это вызывало еще большую тошноту. Все это отнимало столько сил, что после очищения многие оставались поспать прямо в малоке. Чудесно, что малока там расположена прямо над горячей вулканической рекой, и в ней очень приятно лежать, чувствуя, как клубы теплого пара окутывают тело. Я уснул и проспал несколько часов. Когда я проснулся, уже светало, и я решил перебраться в бунгало. Я встал и пошел по малоке, и тут произошло нечто очень странное — мир вокруг меня буквально начал рассыпаться на части, его будто бы что-то разбило на много мелких кусочков, осыпающихся вниз. Я завопил от ужаса и проснулся, снова! Открыл глаза — вокруг еще темно. Мне стало понятно, что я вышел из своего физического тела и пошел в теле сновидения⌈49⌉ к себе в бунгало, но не удержал картинку мира. А мир во сне был в точности такой же, как и на самом деле, все также в малоке лежали матрасы, на некоторых из них спали участники церемонии очищения, все было в точности такое же. Все, за исключением освещенности, в сновидении было светлее, чем на самом деле. У меня был первый в жизни столь явный опыт выхода из тела в сновидении, и при этом никаких особых растений, изменяющих состояние сознания мы не принимали, только табачную воду.

— Да, табак — это тоже Растение-Учитель, и у него есть свои секреты, и свое знание, просто многое из этого знания нам не известно, — отметил Хосе.

— Хосе, а можешь еще раз подробно рассказать, как проводить процедуру очищения с помощью растения уанкави сача, я запишу, — попросила Сана и взяла блокнот и карандаш.

— Церемонию очищения хорошо бы проводить рано с утра, я лично предпочитаю начинать в пять или шесть утра, но вы можете проводить и в семь, или в восемь утра, но не позже. Позже уже сильная жара начинается, и трудно будет проводить процедуру. На каждую порцию для одного человека надо использовать пять крупных листьев уанкави сача. Их надо хорошо растолочь, чтобы они выпустили сок, и добавить немного воды, так, чтобы получилось где-то сорок-пятьдесят грамм жидкости на человека. Далее надо продуть порции, для каждого пациента персонально, дымом своего мапачо, вложив в него намерение очищения. И выдать уже продутые стаканчики каждому участнику очистительной церемонии. Надо подготовить теплой воды по два-три литра на человека. Начинать пить воду где-то через десять минут, чтобы сок растения попал в желудок и уже начал свою работу. Нужно пить воду, чем больше, тем лучше, но не меньше литра. После этого надо подождать, минут через пять-десять человек почувствует позывы к рвоте. После того, как его стошнит, надо снова выпить теплой воды, но уже поменьше, можно пол литра, столько сколько сможет каждый. Этот процесс занимает полтора-два часа, все это время надо быть с людьми, которые чистятся, и наблюдать, как происходит у них процесс. Где-то после первой или второй рвоты они почувствуют слабость, это нормально. Где-то через два часа надо прервать процесс очищения. Сначала надо смочить водой голову и лоб участнику церемонии, так как там может сконцентрироваться излишний жар, а затем уже дать что-то, что прервет процесс. Это можно сделать с помощью жирного куриного бульона, или чего-нибудь соленого. Достаточно одной столовой ложки. Если это трудно, то можно дать подсоленную воду с растительным маслом, или теплую воду с лимоном и медом. Главное, чтобы в желудок попало немного питательных веществ, которые тот начнет переваривать, выделяя желудочный сок. Это как раз и прервет процесс очищения. После этого участнику надо сходить в холодный душ и ополоснуться. Далее, хорошо бы полежать и отдохнуть. Человек еще может испытывать позывы к тошноте, но она уже не будет оканчиваться рвотой, так как желудок начал свою работу. Через часик можно уже поесть немного, например, папайю или банан, или супчик, но немножко. А после полудня, уже можно нормально есть.

— И в этот день, вечером, они уже могут идти на церемонию аяваски? — уточнил я.

— Да, конечно, пациенты уже очищены, и церемония пройдет гораздо легче и глубже.

— Ты знаешь, я заметил разницу между чисткой с помощью пиньоном колорадо и уанкави сача. Когда маэстро шипибо проводили с утра очищение пиньоном, а вечером была первая церемония, то очень часто на церемонии процесс чистки продолжался. С другой стороны, после очищения с уанкави сача, которое проводишь ты, люди чувствуют себя на своей первой церемонии очень расслабленно и хорошо, и у них совсем нет новых позывов к рвоте, — поделился я.

— Это потому, что пиньон колорадо все еще остается в теле и аяваска вновь его пробуждает, и тот продолжает процесс очищения на вечерней церемонии. Он долго держится в теле. У этого растения, когда его срезаешь, можно увидеть, что на срезе выступает жидкость, похожая на молочко. Это молочко, оно как масло или даже как смола, оно очень сильное, и долго держится в организме.

— Да, эта жидкость клейкая и густая, и такого беловатого цвета, — вспомнил я.

— Да, вот именно про нее я и говорю. Да, ты можешь выпить несколько литров теплой воды, но она не вымывает эту густую маслянистую жидкость. И именно она провоцирует новый процесс очищения, когда смешивается с аяваской, которую человек выпил на вечерней церемонии.

— А вот уанкави сача не содержит таких масел и смол, и будучи смешанной с водой, легко выводится из организма с помощью рвоты. И к тому же я прерываю этот процесс, после двух часов очищения, поэтому ее дух выходит из тела.

— Да, понятно. А вот еще с чем я сталкивался, так с повышенной чувствительностью к тому, что ели участники церемоний. Например, ребята поели соленого рыбного бульона, а я ел его без соли. Я спокойно шел на церемонию, и сталкивался с тем, что во мне поднимался вкус пересоленного рыбного бульона и вызывал тошноту. Мне приходилось прибегать к рвоте и очищению в начале церемонии, чтобы освободиться от этих ощущений. И я чувствовал вкус соленой жидкости, выходящей из меня, хотя мог уже несколько дней или недель быть на бессолевой диете! Особенно это остро проявлялось в присутствии тех участников, которые проходили диеты с шипибо, и нарушали правила по количеству соли в своем рационе. При этом, они чувствовали себя нормально, их даже не тошнило. Меня же тошнило и чистило вместо них! Поэтому мне пришлось строго следить за тем, как они соблюдают диету, и что они едят. Потому что это напрямую меня затрагивало, и доставляло сильный дискомфорт в случае даже небольших нарушений.

— В тебе уже есть все диеты, которые люди проходят с маэстро шипибо на церемониях. И эти диеты за годы проросли в тебе и оформились. Они внутри тебя. И когда, у новых диетирующих возникают негативные эффекты, либо от неправильной пищи, либо от работы самой диеты, то куда все это идет? Это идет в тебя, твои диеты это абсорбируют и выводят, потому что диеты новых участников еще не оформились и не способны качественно выполнить эту работу. А ты можешь, вот это все и идет через тебя. Кончено, с таким же процессом сталкивается и сам маэстро, который ведет церемонии. Но вы с Саной уже хорошо подготовлены, и работаете вместе с маэстро, поэтому вы, вместе с ним, принимаете на себя весь груз негативных энергий, которые диеты выводят из участников. И если маэстро в форме, то в основном этот процесс идет через него, а вы лишь помогаете ему.

— Но бывают церемонии, когда твои защитные пало подавляют энергетическое состояние самого маэстро, особенно если он приехал на церемонию неподготовленным и нечистым. Ну, например, если он сам накануне ел соленое, или чего хуже, мясное и жирное. А ведь иногда они могут и свинину съесть или выпить пива, за день до церемонии, не думая, что на них ответственность за людей, проходящих диету. И вот тогда, твой Вакапу пробуждается и подавляет энергетику маэстро, и тот не в силах нормально работать, потому что у него и внутри беспорядок, да еще и мощное давление твоих пало его прессует. Были же такие церемонии?

— Да, конечно, бывали, — согласился я.

— Так вот, в таких случаях ты должен помочь маэстро открыть пространство церемонии, потому что он сам не в состоянии на тот момент. Ты должен успокоить своего защитника Вакапу, а затем с помощью других своих диет, своих Палос, гармонизировать процесс церемонии. Для этого лучше всего подходит энергия пало Болакиро⌈50⌉. Вы сильные, я вам это не раз говорил. В вас уже намного больше диет с Палос Маэстрос, чем у тех же самых маэстро шипибо, и поэтому иногда ваша энергия, особенно твоя, Лео, подавляет маэстро. В случае с Саной, такого не происходит, потому что в ней много гармонии и света, она поддерживает и маэстро, и тебя. Но в тебе есть кое-что очень мощное и агрессивное, это — Пало Вакапу мачо. И если он пробуждается, то трудно всем, и маэстро, и Сане, и участникам.

— Да и мне самому тоже непросто бывает в такие моменты!

— Вот тогда, в эти моменты, тебе надо обращаться к своему Ордену, или к пало Болакиро, и просить, чтобы его энергия успокоила поднявшийся дух Вакапу, и гармонизировала пространство церемонии и ее участников. И в первую очередь, самого маэстро. Именно он ведет церемонию, и если он не в порядке, то и все вокруг не в порядке, у участников нет хорошего «мариасиона»⌈51⌉, они чувствуют себя подавленными, или же им приходят тяжелые видения. Когда же ты с помощью своих Палос гармонизируешь пространство и даешь маэстро вести в этом пространстве церемонию, то все снова начнет происходить гладко и гармонично.

— Ведь были же у вас ситуации, когда маэстро спали и не могли проснуться и начать петь для открытия пространства работы в церемонии?

— Да, бывали.

— Это потому, что в такие моменты маэстро подавлен энергией твоих Палос, и не может вести церемонию нормально. Ведь ваш с Саной уровень диет уже выше, и с этого уровня его словно тяжелой плитой придавливает энергией незнакомых для него Палос. Вот именно в такие моменты, ты должен просить свои диеты, чтобы они открыли это пространство, для того, чтобы маэстро мог спокойно делать свою работу. И когда ты открываешь пространство, оно открывается для всех, и для маэстро, и для участников.

— Вот, то же самое было с моим племянником, он ведь много лет пьет аяваску. Как-то раз, он искал меня, но не знал, где я в тот момент живу. А я как раз пришел в дом мамы Карины, туда позвонили и спросили меня. Оказалось, что это звонит мой племянник, он просит приехать в порт, и ждет меня там, чтобы пообщаться. Я приехал в порт и увидел его. А он сидит и смотрит на меня.

— Чего смотришь так? — спрашиваю я его.

— Да просто так смотрю, ничего особенного, — отвечает он.

— Дядя, я буду проводить в субботу церемонию аяваски и хочу пригласить тебя.

— А где будет церемония? — спрашиваю его.

— На четырнадцатом километре.

— Это далековато будет, — говорю я.

— Давай, поедем, я тебя отвезу и туда, и обратно, — еще раз попросил он.

— Ну, ладно, — согласился я.

— Хорошо, встречаемся послезавтра, я тебя буду ждать здесь в порту, — обрадовался он.

Я приехал вместе с ним на его церемонию в одну малоку, на четырнадцатом километре. Там много было разных пациентов, включая иностранцев. А мой племянник в качестве маэстро должен был вести эту церемонию.

Началась церемония, все выпили аяваски, и я тоже. Сижу и смотрю, как он ведет церемонию. Вот, племянник начал петь, поет-поет и внезапно теряет свой икаро. Он просто забыл его! Тут он подозвал меня к себе.

— Дядя, почему ты не даешь мне петь? — спросил он меня.

— Я? Не даю петь? Не знаю, я просто сижу и смотрю на церемонию, — удивился я.

— Сядь, пожалуйста, рядом со мной, — попросил он меня.

— Хорошо, — согласился я, и подсел рядышком.

Он снова начал петь, и у него, и у всех участников открылся сильный мариасион. Он смотрел на меня в измененном состоянии сознания, смотрел, и стал издавать такие возгласы: «А! Ага!»

— Что? Что ты видишь в своем мариасионе? — спросил его я.

— Не отходи пожалуйста дядя, я хочу посмотреть на тебя. В тебе есть очень много всего! — сказал он. Но не смог договорить, потому что мариасион снова накрыл его так, что он замолчал.

— Посплю я, пожалуй, — сказал он через некоторое время, и прилег на матрас.

Я достал сигарку, обдул его, и говорю:

— Я все-таки лучше отойду, а ты работай спокойно.

А у меня и не было мариасиона, хотя у всех, включая маэстро, он был очень сильный. Маэстро лежит, да только и может, что бормотать нечто невразумительное: «Ага, ага, мм-м».

Я сижу, смотрю на все это уже со своего места. Потом слышу, как он снова зовет меня и просит:

— Сними с меня излишки мариасиона, сними мариасион!

Я понял, что он очень подавлен и слаб, и не может удерживать такой напор измененного состояния, подошел к нему и снова обдул его. Ему полегчало после этого, и он кое-как довел свою работу до конца.

На следующий день, когда мы встретились, он сидит и смотрит на меня так пристально, и говорит:

— Дядя, ты настолько силен, оказывается!

— Да? А с чего ты так решил? — спросил я.

— Я теперь действительно верю тому, что говорят о тебе. Я ведь не верил раньше. А теперь верю.

— А, он хотел тебя проверить! — смеясь воскликнула Сана.

— Да! — подтвердил Хосе, — Для того он меня и пригласил на свою церемонию аяваски, чтобы посмотреть на меня в мариасионе, что он и подтвердил.

— Я хотел сам посмотреть на тебя. Теперь я проверил и знаю, что ты очень силен! — сказал мой племянник.

В этот момент Костя понуро прошел мимо нас и направился к палатке.

— Постой, ты как? — спросили мы у него.

— Да так, средне, — ответил он, пытаясь улыбнуться, — меня здорово прочистило там, в туалете.

— Подожди, дай посмотрю, как ты, — обратился к нему Хосе.

Он подошел, приложил ладонь к его лбу, затем к макушке, к груди и к животу.

— Ну, все в порядке, можешь идти к себе и отдыхать, — резюмировал маэстро. Он набрал в ладони немного воды и смочил Косте лоб и макушку.

— Теперь можешь идти, процедура окончена, — сказал Хосе.

— Да, меня что-то тянет в сон, и чувство, что я в мариасионе, как на церемонии, — заметил Костя.

— Это нормально, основную работу уанкави сача сделала, но она еще продолжит работу с кишечником. А ты чувствуешь мариасион, так как она вытащила много токсинов из стенок твоего желудка и кишечника, — объяснил Хосе.

— Да уж, вытащила, — пробормотал Костя и пошел к себе в палатку.

— Ну что, может по чашечке кофе?! — радостно предложил Хосе, знаменуя окончание работы.

Мы заварили кофе, и пили его, наслаждаясь утренней прохладой.

— Хосе, а зачем ты трогал лоб и макушку у Кости, а затем грудь и живот? — спросил я у него.

— Я проверял, горячий ли он, или нет. Если растение еще не закончило свою работу, то я чувствую жар. Он уже не был горячий, и это значит, что процесс подошел к концу.

— А зачем смачивал его лоб и макушку?

— Чтобы окончательно прервать процесс очищения. Ведь здесь у нас нет жирного куриного бульона, им лучше всего останавливать работу растения. Тогда желудок начинает выделять пищеварительные соки и прерывает процесс чистки. Но можно съесть чего-нибудь соленого или жидкого, или хотя бы банан съесть.

— Костя! — позвал я его.

— Что? — отозвался он из палатки

— Может съешь банан, или папайю, немного? — спросил я у него.

— Нет, пока не могу, меня еще мутит, — ответил он.

— А, который час? — спросил Хосе.

— Уже почти десять утра, — посмотрел я на часы.

— Ну, тогда где-то через час выдвигаемся, собирать вашу диету.

— А какая у нас будет диета?

— У тебя с Саной, у обоих, будет Учувайо⌈52⌉, мне показал его Орден еще до нашего отъезда, просто я вам не говорил, пока мы не приехали сюда.

— Никогда не слышал такое название.

— Да, это дерево растет в основном в этой зоне, а в районе Пукальпы я его не встречал.

— А у Кости?

— По поводу Кости — у меня уже есть с собой его диета, я ее приготовил еще в Пукальпе.

— А какая диета будет у него?

— Костя будет проходить диету с пало Шиваваку⌈53⌉. Он начнет на день позже, чем вы. Ему надо адаптироваться после перелета, и прийти немного в порядок. Ну, и после сегодняшнего очищения надо отдохнуть денек. Это вы здесь живете уже несколько месяцев, и прошли уже две диеты, и находитесь в достаточно хорошем состоянии.

— Хорошо, раз мы через час выходим, я тогда успею сделать йогу.

— А я полежу и посплю немного, — воспользовалась моментом Сана и решительно полезла в палатку.

Примечания к главе «День второй. утро. Бомитиво. Лео»

⌈41⌉ Фумадор (исп. fumador) — курильщик, дословно; так называют в Перу людей, пристрастившихся к марихуане. Назад

⌈42⌉ Бомитиво (исп. vomitivo) — растительное средство, провоцирующее рвоту или ритуал очищения с помощью рвоты. Назад

⌈43⌉ Пиньо’н колора’до (исп. piñón colorado, лат. Jatropagossypiifolia) — вид цветущего кустарникового растения семейства Молочайные. Этот вид произрастает в Мексике, Южной Америке, и на островах Карибского бассейна. Коренными индейцами южной Америки листья используются как рвотное и очистительное средство, как противовоспалительное, спазмолитическое. Корни используются как мочегонное средство. Назад

⌈44⌉ Планта бруха (исп. planta bruja) — колдовское растение. Назад

⌈45⌉ Я’ку-херго’н (исп., yacu jergón, лат., Helicops angulatus) — ядовитая змея, разновидность гадюки, водится на берегах озер и рек бассейна Амазонки. Назад

⌈46⌉ Ку’шма (шипибо cushma) — цельное платье, которое носят народы ашанинка, шипибо и некоторые другие племена перуанской Амазонии. Народ шипибо использует этот предмет одежды, расписывая его своей своеобразными узорами. А также церемониальное одеяние, используемое шаманами. Назад

⌈47⌉ Ба’ньос флора’лес (исп. baños florales) — омовение из лекарственных трав и цветов. Назад

⌈48⌉ И’каро (исп. icaro, на языке шипибо rao bewá) — это общее название, используемое для обозначения магических и ритуальных священных песен в традиционной амазонской медицине. Посредством этих песен шаманы вызывают духи растений или предков, и просят их помощи. Назад

⌈49⌉ Тело сновидения, внетелесное переживание (также употребляются термины «переживание выхода из тела» или «внетелесный опыт», англ. out-of-body experience (OOB, OBE), extracorporeal experience (ECE)) — нейропсихологический феномен, в котором человек испытывает иллюзию выхода из собственного физического тела и иногда также видит его со стороны. Переживание может возникнуть в результате действия психоактивных веществ, сенсорной депривации, обезвоживания, стресса, других факторов, вызывающих изменённое состояние сознания, а также в связи с нарушениями работы некоторых областей мозга. Встречается также и у здоровых людей, в частности, во время засыпания или после пробуждения, либо во время практик глубоких медитаций. Назад

⌈50⌉ Болаки’ро (исп. Bolaquiro, предположительно лат. Pouteria Ucuqui, Семейство Sapotaceae) — дерево, эндемичный вид, произрастающий в некоторых регионах Перу, таких как Ламас, регион Сан-Мартин, в зоне верхних джунглей, в долинах предгорий Анд. Дерево достигает в высоту до 25—30 метров. Кора дерева обладает рядом лекарственных свойств, используется в качестве настоя или отвара. Назад

⌈51⌉ Мариасио’н, мареасио’н (исп. mareacion) — буквально головокружение, состояние опьянения или тошноты. Термин также используется в Перу для обозначения измененного состояния сознания в церемониях аяваски. Назад

⌈52⌉ Учува’йо — дословнно «белый фрукт», на языке амаувака; uchu (амаувака, произносится, как учу) — белый; vayo (амаувака, произносится, как вайо) — фрукт. Латинское название нами не установлено. Дерево достигает в высоту 30—40 метров, с очень твердой корой и древесиной. Кора (лубяной слой) — твердая, белая, древесина — меняется от бежево-белой к красноватой к центру. Отвар коры обладает антивоспалительными и противоопухолевыми свойствми. Назад

⌈53⌉ Шивава’ку, шиуауа’ко, шихуауа’ко (исп. shihuahuaco; лат. Dipteryx micrantha, Семейство Fabaceae) на юге и юго-западе Перу, в департаменто Лорето известно, как хуамансамана (исп. huansamana), на северо-востоке Перу местное название чарапи’лья (исп. charapilla), в Бразилии известно, как кума’ру (порт. cumaru), кума’ру фе’рро (порт. cumaru ferro) — медленнорастущее дерево, которое за 600—700 лет может достигать 50 метров в высоту и полутора метров в диаметре. Произрастает в Бразилии, Боливии, Эквадоре и Перу. Его твердая древесина используется в деревообрабатывающей промышленности. Отвар древесины и сок дерева принимают для укрепления мышечного и опорного аппарата. Назад

Вернуться к Оглавлению

День второй. Сбор и приготовление диеты. Лео

Через час Хосе, я и Сана, выдвинулись в лес. Костю мы оставили в лагере отдыхать, и заодно посторожить вещи. Мы все-таки скормили ему немного папайи, чтобы остановить процесс очищения.

Хосе сказал, что он с утра, до рассвета уже прошелся по нужной тропе и расчистил ее, потому что за год она сильно заросла.

— Надо надеть резиновые сапоги, и лучше идти в штанах, — инструктировал он, — а то в лесу влажно после ночи, и вообще много муравьев, а могут и скорпионы попасться. И еще есть такие лианы, которые обжигают открытые участки тела, всего лишь при соприкосновении с ними.

Он пошел впереди, взяв в руки мачете:

— На всякий случай, если вдруг на тропе окажется змея, надо всегда с собой его иметь. А вы следуйте за мной, в паре метров, чтобы я случайно не попал вам по головам при замахе.

Так мы и пошли. Тропа скоро стала забирать вверх на небольшой пригорок. Мы пересекли заброшенную чакру⌈54⌉, и вошли в густой лес. Здесь, действительно, было очень влажно, так что уже через несколько минут мы покрылись потом.

Палерос. Фрагмент книги

Мы шли, забираясь все выше. Тропа была глинистая, и на подъемах нам было сложновато взбираться, ноги в резиновых сапогах разъезжались в разные стороны. Непрерывный щебет птиц и стрекот насекомых сопровождал нас всю дорогу.

Хосе вел нас, не останавливаясь на отдых, минут тридцать. Вероятно, он хотел поскорее дойти до места назначения. Я шел за ним, и восхищался его молодой и мягкой кошачьей походкой. Ведь ему уже за шестьдесят, но подвижность суставов лучше, чем у многих молодых. Он шел легко и при этом достаточно быстро, хотя было понятно, что он из-за нас идет медленнее, чем ему свойственно. Его тело легко проскальзывало мимо колючек и цепких лиан, и, наступая, он почти не издавал треска, хотя шел, как и мы в сапогах. Насколько же мы, в отличие от него, были неуклюжими и неловкими! Я постоянно за что-нибудь цеплялся, ноги скользили на мокрой земле тропы, и мы вдвоем с Саной издавали столько хруста и треска, сколько, наверное, не издает и стадо кабанов.

Мы взобрались на достаточно высокий пригорок, и пошли по тропе, пролегающий прямо по его хребтине.

— Нам сюда, — указал он мачете влево, свернул с тропы и мгновенно исчез. На месте его исчезновения мы тоже повернули, и увидели его чуть ниже по склону.

Хосе подошел к стволу одного из деревьев, погладил его, постучал по стволу обратной стороной мачете.

— Здравствуй, амиго Учувайо, мы пришли к тебе, — обратился он к дереву, посмотрев вверх, в сторону его кроны листьев.

— Вот это — Учувайо, ваша новая диета, — обратился он уже к нам, — Сейчас мы будем срезать его кору. Для диеты с этим пало, нужна его кора, в ней больше всего силы и медицины. Кору нужно снимать с двух сторон, с той, где восходит солнце, и с той, где оно садится, в равных частях.

Палерос. Фрагмент книги

Учувайо (Uchuwayo)

Дерево было не очень большим, диаметр ствола где-то сантиметров сорок-пятьдесят не больше, но оно было очень высоким, мы даже не могли разглядеть его листьев. Мы бы конечно, же ни за что не признали в нем Пало Маэстро. Хосе слегка счистил самый верхний, тонкий серый слой коры, обнажив розоватую древесину. А затем резкими ударами мачете стал откалывать этот поверхностный слой, кусок за куском. Судя по звону мачете, кора была очень твердая. Она легко отставала от гладкой бело-бежевой сердцевины.

— Сана, подойди с пакетом, и держи его в руках, а я буду в него складывать кусочки, — сказал он ей.

Сначала мы собрали кору для нее, а потом и для меня. Все это время Хосе был очень собран и делал все подчеркнуто торжественно и уважительно, показывая свое отношение к Пало Маэстро.

— Ну, все, готово! — закончил маэстро, — Теперь можно посидеть и покурить.

Он быстро собрал три кучки листьев у основания ствола Учувайо и показал на них мачете:

— Можете сесть здесь.

Мы сели, и хотели было закурить, но он сказал:

— Погодите не торопитесь, Лео, дай мне мапачо, я их продую.

Хосе продул сигарку, затем подошел сначала к Сане, и обдул дымом табака ее макушку и ладони, затем обдул меня точно также, и протянул мне сигарку:

— Можешь докурить ее.

— Вот, теперь можно отдохнуть и поговорить в тени нашего дерева, — закончил Хосе, сев и расслабившись.

— Хосе, а что значит название Учувайо? — задал я ему вопрос, вертевшийся в моей голове всю дорогу.

— Учу на языке амаувака, значит белый, а вайо — плод. То есть название переводится как белый плод. Его плоды действительно белые, с черными точками, и они вкусные, сладкие, их можно есть. Местные детишки очень любят его плоды. И цветы у него тоже белые.

Мы посидели некоторое время, прислонившись к стволу дерева, созерцая окрестности. Чувствовалась энергия большого дерева, мягко окутывающая нас, дающая покой и умиротворение.

Минут через пять Хосе сказал, что пора идти обратно, потому что мы должны еще успеть сварить диету. И все это надо завершить в аюне, и лишь потом можно будет позавтракать. А есть хотелось уже давно.

Мы быстро пошли обратно. Тело было наполнено силой, после пребывания под Учувайо, и мы легко дошли до нашего лагеря.

Когда мы вернулись, нас встретил Костя, он уже сидел с чашечкой кофе, и вид у него был вполне благостный.

— Ну ты как? — хором спросили мы его.

— Я в порядке, поспал немного, и теперь чувствую себя почти нормально. Только слабость еще небольшая в теле осталась, — ответил он.

— Ну, сегодня твой первый день в лесу, у тебя адаптация к его энергии. Завтра почувствуешь себя лучше — сказал Хосе.

— Так, давай ставь чистую кастрюлю с водой, — обратился он ко мне, — будем варить вашу диету.

Я достал кастрюлю, специально купленную в Пукальпе для этого.

— Вот, совершенно новая кастрюля, из стали, — показал я ее Хосе.

— Да, очень хорошо. Вам нужно иметь для приготовления диет специальную кастрюлю или котелок, в которой не готовилась еда, особенно мясная, чтобы никакие посторонние влияния не оказали воздействие на чистоту диеты, — инструктировал нас Хосе, выкладывая в кастрюлю кору Учувайо.

Палерос. Фрагмент книги

Приготовление диеты

— Сколько воды наливать? — спросил я у Хосе.

— Наливай, я остановлю.

Я налил где-то половину трехлитровой бутылки.

— Ага, хватит.

Мы зажгли привезенную с собой газовую плиту и стали ждать пока вода закипит.

— Ну, как вы себя чувствуете после похода в лес? — спросил Хосе у меня с Саной.

— Нормально, — ответила Сана, — головная боль, которая мучила всю ночь, уже прошла. А то я с утра чувствовала себя так, словно меня били по голове палкой весь вчерашний день.

— А я чувствую себя очень хорошо, прогулка по лесу была великолепной, — добавил я.

— Я вижу, что вы в хорошей форме. Поэтому лес вас сразу принял. Да и Пало Учувайо прибавило сил, вы почувствовали?

— Да, после того как мы под ним посидели, нам стало очень легко, — подтвердили мы.

— Если человек приехал в сельву впервые и не находится в хорошей форме, если его энергия не упорядочена, то лес его подавляет. Он словно высасывает все силы, и первые дни ослабленному человеку трудно здесь находиться. Но потом, через пару-тройку дней, сам лес и возвращает обратно всю энергию, только уже более упорядоченную. Вы это Косте обязательно переведите — сказал Хосе.

— Да все в порядке, я просто приболел, наверняка простыл в лодке. А вообще, я привык в походы ходить, — ответил Костя.

— Ну, ваш лес отличается от нашей сельвы. Здесь очень много разных растений, и добрых, и не очень, и все они обладают большой силой, которая отличается от силы ваших растений.

— Да, и здесь, конечно, очень влажно и жарко. Я с утра уже много потею, хоть и не особо двигаюсь, — добавил Костя.

— Хосе, вода закипела, — сказал я ему.

— Хорошо, пусть кипит, надо варить кору минут десять-пятнадцать.

— А все диеты варятся одно и то же время? — спросил я.

— Кору надо варить немного меньше времени, чем древесину. И еще зависит от того, свежая она или нет. Свежая кора и древесина отдают свои свойства быстрее, а если она полежала полгода, например, то надо варить минут на пять-десять дольше.

— А сколько может хранится древесина или кора?

— Да хоть год, или два-три. Что с ней случится? Если лежит в сухом месте и не плесневеет, то все с ней в порядке.

— Да эту древесину и плесень-то не очень и берет, — заметила Сана, — Вот, шиваваку в досках лежит здесь на земле уже два года, как ты, Хосе, вчера рассказывал, и она даже не покрылась грибком, и термиты ее не едят, — показала она на стопку досок, из которых мы сделали поддон для самодельного душа.

— Палос, которые входят в мой Орден, все очень твердых пород, поэтому они и дают много силы. Вот, например, здесь в лесу, упавшие стволы шиваваку лежат годами и не гниют, только сердцевина у них сгнивает, потому что у шиваваку сердцевина мягкая, в ней находится водонесущий слой. Из него собственно и берут сок шиваваку, который употребляют местные индейцы для диеты. А я считаю, что диета с соком шиваваку не дает сил, ведь сок идет из самой слабой части дерева.

— А из какой части шиваваку варится диета? — спросил я у Хосе, чтобы тот рассказал при Косте поподробнее о его диете.

— Из средней части, после мягкой сердцевины, но еще лучше из досковидных корней, в них самая твердая древесина, потому что она поддерживает весь ствол. Ну, да вы сами увидите, когда мы посетим пало Шиваваку, оно стоит недалеко от Учувайо, кстати.

— А есть такие деревья, которые тверже, чем Шиваваку раза в два, с очень крепкой древесиной, особенно в центре ствола. Мы такие деревья называем шунгу⌈55⌉ — сердцевина. Вот, например, твой Вакапу, Лео, — это шунгу.

— Мачо или эмбра?

— Оба.

— А еще какие из деревьев шунгу?

— Еще, Палисангре⌈56⌉ — шунгу, и Эстораке⌈57⌉, и Анакаспи⌈58⌉, и Кумасеба⌈59⌉. Но Вакапу мачо все равно гораздо тверже, чем они. Есть, правда в Ордене еще несколько таких же твердых, например, Чонтакиро⌈60⌉, или Тауари негро⌈61⌉, а еще есть Пишу⌈62⌉, и Итауба⌈63⌉. И Чуячакикаспи тоже очень твердое. Здесь, недалеко лежит поваленный более десяти лет назад ствол Чонтакиро, так с ним вообще ничего не случилось, его не тронули ни жучки, ни термиты, ни грибок.

— А какие диеты варятся из коры, кроме Учувайо? — уточнила Сана.

— Ну, из тех, что вы знаете, это — Болакиро, а еще Чучуваси.

— А что, если у Учувайо кора — самая твердая, то его древесина мягкая? — спросил я.

— Нет, что ты! Ствол Учувайо очень твердый. Вот, кстати, эти четыре столба, которые подпирают кровлю навеса сделаны из Учувайо. Может пройти десять лет, тут все сгниет и обвалится, а они будут стоять. И на них можно новую кровлю поставить, и вообще из них можно очень хороший дом построить. Только оно достаточно редкое, поэтому его не часто используют в строительстве. Так, в основном индейцы здесь, в сельве, если найдут подходящий ствол. А в производстве древесины его не используют.

Хосе подошел к кипящей кастрюле, снял крышку, посмотрел на количество оставшейся жидкости и сказал:

— Ну, пожалуй, хватит, все готово, — и выключил плиту.

Он закурил мапачо, продул несколько раз дымом табака отвар диеты, а затем отнес кастрюлю в сторонку и поставил под деревом.

— Диета должна теперь настояться за ночь, а на рассвете я ее разолью по бутылочкам, — пояснил он.

— А никто туда не залезет за ночь, или какой-то лесной дух не проникнет в диету ночью? — засомневался я.

— Нет, для того я и продул своим мапачо отвар. Я защитил диету от всех негативных воздействий, которые могли бы повлиять на нее. Хотя и само Учувайо прекрасно себя может защитить, это пало очень сильное, и не даст себя в обиду, — улыбнулся Хосе.

— Ну все, работа сделана, теперь можно, наконец-то готовить завтрак, — разрешил Хосе, — который сейчас час?

Мы посмотрели на часы:

— Ого, уже половина третьего!

— Ничего, нормально, я бывало на диете уходил в лес на рассвете, а возвращался только к вечеру, и целый день был в лесу в аюне, только воду пил из ручьев.

Мы начали готовить наш скромный то ли завтрак, то ли обед. Он состоял из каши киноа с сухофруктами и медом, и фруктовой тарелки из папайи, ананаса и тех фруктов, которые были на тот момент. Это был стандартный наш завтрак на диете. Мы с Саной уже привыкли так питаться, и уже два года постоянно были с утра в аюне. Отличие было только в том, что обычно мы вставали очень поздно, часам к одиннадцати или двенадцати, а здесь проснулись в восемь утра и провели почти весь день на воздухе и в активном движении по лесу. Поэтому лично мне есть очень хотелось.

Сразу после обеда всем резко захотелось отдохнуть, и мы разбрелись полежать в своих палатках, а Хосе лег в гамак, растянутый под навесом.

Проснулся я уже часам к пяти вечера, начало смеркаться. Хосе собирался спуститься к реке, искупаться и набрать воды. Я с радостью к нему присоединился.

— В сумерках змеи начинают выползать из своих дневных укрытий на охоту, поэтому надо быть внимательным. Время с шести до восьми вечера — это их время охоты, и надо смотреть в оба, — заметил Хосе.

— И к тому же надо набрать воды для вашего душа, для Саны с Костей. Мы залезем в лодку, и я заплыву на ней в протоку, там вода чище, — добавил Хосе и взял два пластиковых ведра.

Мы спустились по песчаному откосу к реке, где на берегу к камышовому шесту была привязана деревянная лодка. Река Инуя была бурого цвета, сразу видно было, что она несет много песка и ила.

Палерос. Фрагмент книги

— И вообще, здесь на этом песчаном дне реки водятся скаты, шипастые. У них вот такие здоровенные шипы, которыми они запросто могут пробить кость ноги, — показал Хосе размер шипа, где-то сантиметров пятнадцать. Однажды Аделе, моей жене, такой скат ногу пробил. Я прошел мимо него, по ручью. А она шла за мной. И вот ей и достался удар ската. Так, что не советую входить в реку по берегу, особенно вечером, — продолжил предупреждать Хосе, отвязывая лодку.

— Надо же, а я думал, мы будем купаться в реке.

— Вообще-то днем можно искупаться и в реке, только надо прыгать в воду прямо с лодки, и лучше с середины реки, чтобы не наступать на дно, в котором могут быть скаты. Их особенно много вон там, — махнул рукой Хосе, — где ручей впадает в реку, он много песка и ила сносит сверху, из леса. Там они обычно и обитают.

— Видишь, какой берег топкий, — сказал он, ступив босой ногой на мокрый песок у воды. Нога сразу же ушла почти по колено, — Вот-вот, так что ступай точно по моим следам.

Мы залезли в узкую и плоскую индейскую лодку, каноэ, я оттолкнулся от берега, а Хосе стал грести веслом, против течения реки. Преодолев метров десять, мы заплыли в протоку, углубились в нее метров на пятьдесят и оказались в небольшой заводи.

— Вот здесь вода гораздо чище. Давай сначала наберем воду для ребят, а затем, искупаемся. Только смотри, поднимай ведро с водой в лодку осторожно, не опрокинь лодку, балансируй аккуратно.

Мы набрали воды, а затем искупались прямо в лодке, в индейской манере, поливая себя ковшиками. На реках Амазонии мы часто видели такую картину, проплывая на лодке, ближе к вечеру. Местные индейцы мылись в лодках, как в ваннах. Особенно забавно было, когда люди с намыленными головами приветственно махали руками нам из своих «ванн».

Прохладная вода нас прекрасно освежила.

— Давай посидим, покурим, насладимся прохладой. У тебя мапачо с собой? — спросил Хосе.

— Да, конечно, я взял с собой, — и я протянул ему одну сигарку из пластикового пакета, в который я предусмотрительно завернул табак перед выходом на речку.

Мы сидели, курили и созерцали наступление вечера. Жара уже шла на убыль, было очень приятно отдыхать, и при этом быть недоступным комарам, которые пока не обнаружили нас на середине заводи.

Мы вернулись, когда начало темнеть. На плите уже стоял свежезаваренный кофе. Костя привез нам наш любимый вьетнамский кофе и его аромат распространялся по всему лагерю. Мы расселись с чашками волшебного кофе и стали наслаждаться наступлением ночи. Звуки леса сегодня были слышны гораздо отчетливее. Наверняка, после продолжительного шума лодки мы все вчера немного оглохли. Но сегодня все звуки леса, стрекот цикад, кваканье лягушек, уханье сов и свист разнообразных птиц, все это сливалось в волшебную мелодию. Иногда в гармонию мелодии вплеталось Костино чихание, которому ритмично вторил Хосе.

— Что, похоже, тебя совсем развезло? — спросил я у Кости.

— Да, видимо, я заболел, продуло меня вчера сильно. Теперь вот нос заложен, и голова болит, и вероятно у меня небольшая температура.

— А ты как, Хосе?

— Я в порядке, есть, конечно, грипп, но мне это не мешает, я привык на ногах переносить болезнь, — сиплым голосом ответил он, — Я сегодня на ночь опять попью горячего чая с лимоном и медом, укутаюсь одеялом, чтобы пропотеть хорошенько, а завтра все как рукой снимет.

— И Косте тоже так надо.

— А может принять что-то противогриппозное? — спросил Костя.

— Не стоит, у тебя скоро диета начнется, не зря же мы тебя сегодня чистили, полечись как я, — сказал Хосе.

— А когда у меня начнется диета? — спросил Костя. — Завтра?

— Лучше начнем послезавтра, чтобы было время подлечить простуду, — ответил Хосе.

— Вообще диеты не переносят никакой фармакологии, для них она подобна яду. Я даже не могу тебе сейчас дать никакого целебного растения, потому что его действие сложится с началом диеты. Это очень важно, чтобы у каждого растения, и у каждой диеты было свое пространство, отведенное только ей. У каждого растения, будь то планта или пало, должен быть свой порядок, свое время действия. И в это время не стоит нарушать его порядок внесением энергий другого растения, — пояснил маэстро.

— Очень важно соблюдать порядок и правила диеты, потому что если ими пренебрегать, то можно быть и наказанным.

Вот что однажды произошло со мной в сельве, здесь, недалеко, — с воодушевлением начал рассказ Хосе.

— Я тогда получил работу у мэра Аталаи. Вы его, кстати, видели, вы вместе с ним летели на самолете из Пукальпы в Аталаю.

Мне надо было разметить дорогу в дальние селения. Мой путь был рассчитан, по меньшей мере, на четыре дня, а то и на неделю. И когда я прошел вглубь сельвы на три дня, то остановился на очередной ночлег, разжег костер, чтобы дым костра отгонял москитов. Да и ягуаров там водилось немало, а костер и его запах отпугивают их.

И вот ночью, во сне мне явился дух того места в образе старца маленького роста, с длинной бородой, и говорит:

— Дальше тебе идти не надо, разворачивайся и возвращайся в город.

Когда я проснулся, то подумал:

— Ну чего это я буду слушать кого ни попадя. Продолжу-ка я свой путь.

Я как обычно дождался восхода солнца, воткнул срезанную палку на расчищенной площадке. По тени от палки, и по часам, я определил сторону света, и свое направление. И двинулся дальше. Каково же было мое удивление, когда через несколько часов, где-то к полудню, я обнаружил воткнутую с утра палку! Как же так! Я ведь столько лет хожу по сельве, безошибочно определяю направление по солнцу, и могу следовать по нему, не сбиваясь несколько дней. А тут такая оплошность!

Ладно, перекушу, и снова двинусь в путь, — решил я. Но через некоторое время все небо заволокло тучами, как назло. Теперь я уже не мог по тени от солнца определить направление. А сумерки все сгущались, становилось все темнее. Ясно было, что скоро пойдет ливень. А ливень в сельве — это такое дело, серьезное! Лучше, чтобы он не заставал тебя в пути. Лучше к нему подготовиться. Я срезал пальмовых листьев и соорудил нечто наподобие навеса, заготовил немного сухих дров. Еда у меня кое-какая еще была с собой — фаринья⌈64⌉, мука из юки⌈65⌉.

Буквально через час полил ливень, как из ведра. Молнии так и сверкали! Я видел молнии, которые били всего лишь в ста метрах от места моего ночлега. Гром от них стоял как во время канонады! Так меня и пришибить деревом или молнией может, — испугался я.

И вот такой ливень шел всю ночь. Но что удивительно, так это то, что я совсем не промок! Как же так? Наспех сделанный навес из листьев никак не мог защитить от потоков воды обрушивавшихся с неба словно водопад. Это было удивительно и чудесно, оставаться сухим в такую погоду, как будто надо мной был купол, сделанный из прозрачного и невидимого пластика, защищавший меня от непогоды.

Ночью мне во сне снова явился старец: «Я хозяин этих мест. И я сказал тебе, чтобы ты разворачивался и дальше не шел. А ты меня ослушался! За это я тебя запираю в этом месте, и ты не сможешь отсюда выбраться одиннадцать дней».

Я проснулся на следующее утро, и вижу, что все так же темно, и похоже, мне опять не удастся определить направление движения. И погода не собирается меняться. А в этих местах и в этот сезон, дождь мог зарядить и на несколько дней.

— Да, не послушался я хозяина этих мест. Но как он меня сможет удержать, он же дух, он не материален, что он может мне сделать?

Я решил, пока не зарядил новый ливень, пойти, ориентируясь по интуиции. И так и сделал.

Каково же было мое удивление, когда через несколько часов, я вновь обнаружил свою стоянку. Я опять, второй раз совершил круг по лесу и вернулся на то же самое место! Погода опять испортилась, и вновь зарядил ливень.

И так дождь лил несколько дней, не давая мне никакой возможности верно сориентироваться по солнцу. Даже когда не было дождя, все небо было затянуто тучами, и было так темно, словно уже вечереет. Каждый день я совершал попытки уйти из этого места, и каждый день я возвращался обратно в исходную точку. Я был как будто прикован к этому заколдованному месту.

— И знаете, что? Это действительно было похоже на тюремное заключение!

— А почему? — спросили мы.

— Потому что когда находишься в тюремном заключении, то стража тебе обеспечивает кров над головой, воду и пищу.

Вот так же и у меня, и воды и еды было в достатке. Бывало иду, ищу дорогу, и вижу — фруктовое дерево, а под ним много сладких и вкусных плодов. Или, если испытываю жажду, то вижу заросли бамбука, пака⌈66⌉. Мне достаточно было срезать бамбук, а внутри него чистая и вкусная вода. А потом можно было использовать метровые куски бамбука, как бутылку, так, чтобы перегородка между его секциями образовывала днище. А рядом другое фруктовое дерево, с плодами, похожими на виноград, сладкими и сочными. Так вот, я отжал в бамбуковые фляги мякоть плодов, и у меня получился замечательный напиток, густой, кисло-сладкий. Он и жажду мне утолял и голод.

С костром у меня тоже не было проблем. Спички у меня были сухие. Я нашел мох, который хорошо тлеет. А в качестве дров пошли ветки, недавно упавшие во время дождя и ветра. Если они были с высохших деревьев, то влага от дождя была только снаружи веток, а внутри они — очень сухие. Поэтому я мог жечь костер и греться у него.

И что удивительно, совершенно не было ни комаров, ни мошки. Здесь, в глубокой сельве, да еще в такую погоду, их должно было быть несметное количество! Я ведь это знаю, по другим местам. Но в это раз, их почему-то не было.

Где-то через неделю я стал голоден по-настоящему, так как неделю, а то и девять дней жил только на фруктах. И тут, спускаюсь я в овраг к речушке, где уже по обыкновению срезал бамбук для питья, и вижу, что прямо на берегу бьются пять рыбок, паломета⌈67⌉. Каждая в полторы-две ладони шириной. Они похоже, только что выбросились на берег. Я как раз успел подбежать и схватить их.

Вот ведь как, хоть я и был в заключении, но с голоду мне помереть не давали! Мне на ужин хватило двух рыбин, запеченных в листьях. А остальные я засолил, впрок, благо соль у меня еще осталась.

Так прошло десять дней, я был полностью дезориентирован, выход найти не получалось, хотя я каждый день совершал вылазки, в попытках вырваться из этого места. Я не мог найти тропу, по которой пришел в это место, я не видел своих меток, от мачете или сломанных палочек. Все эти дни было очень сумрачно, все затянуто облаками, ни лучика солнца! Ведь как я ориентируюсь в сельве: втыкаю мачете в землю, и смотрю на его тень от солнца. Жду полчаса, и видя, как движется тень, могу определить направление движения солнца, и, соответственно, стороны света. А если темно так, что мачете даже не отбрасывает тени?! Что делать? Я просто выбирал направления и шел по ним, чтобы вырваться из этого места. Я уже не собирался идти дальше, мне нужно было хотя бы вернуться обратно в лагерь лесорубов, откуда я стартовал. Но каждый раз, через пять-шесть часов, я возвращался к своей стоянке.

Я потерял счет дням и находился в очень странном состоянии — как будто в тумане. Каждый день состоял из утреннего выхода в поисках направления, и возврата в исходную точку через несколько часов. В одну из последних ночей мне приснился сон — опять пришел дух леса, в образе старца с длинной до земли бородой и сказал коротко: «Ну что, одиннадцать дней прошли, я тебя выпускаю», — и удалился.

На одиннадцатый день тучи разошлись и выглянуло солнце. Только тогда я обнаружил, что буквально сижу на той тропе, по которой пришел из рабочего лагеря. Когда я вернулся, многие были удивлены моему возвращению. Люди уже знали, что я не дошел до назначенного пункта, так как с ним была связь. И решили, что, либо меня ягуар съел, либо деревом придавило. Меня здесь знали, как человека опытного, и никто не мог предположить, что я буду блуждать в сельве на одном месте почти две недели.

— А все-таки почему дух заключил тебя в том диком месте? — спросила Сана.

— Ну потому что я уже два года как был здесь в диете. И я должен был соблюдать порядок диеты, а я его нарушил, — ответил Хосе.

— А что ты такого сделал?

— Я проходил в тот момент диету на пало Ремокаспи негро⌈68⌉. А отвар этого дерева был очень горький, видимо в него попала кора дерева, которая и дает горечь. Я принимал диету четыре дня, а потом решил оставить ее, уж больно горькая она была. И вместо этого пойти в экспедицию, по заказу одной компании, проложить направление для дороги и линии электропередачи. Вот за то, что я бросил диету, и не стал ее завершать, меня и наказал Орден. Когда я вернулся обратно домой, то я начал заново свою диету с Ремокаспи и пил указанное мне во сне количество раз, а именно семь, — объяснил нам маэстро.

Палерос. Фрагмент книги

Ремокаспи негро (исп. Remocaspi negro)

А в первый раз я прервал ее на середине. И я был так впечатлен тем, как меня заточил Орден в глубине сельвы, что каждый раз, выпивая отвар этой диеты, я приговаривал: «Ах, какая вкусная диета», — рассмеялся Хосе.

— Пора готовить ужин, а то будет совсем поздно, — спохватились мы с Саной.

— Что будем? Борщ овощной или чечевицу?

— Давайте борщ, он нас согреет, — предложил я, — с чесноком.

— Хосе, а нам чеснок можно? — спросил я у него.

— Да, чеснок хорошо при простуде, и для ее профилактики. Я часто его ем.

— Будешь на ужин русский свекольный суп? — спросил я его.

— Давайте, попробую с удовольствием.

— И яйца пожарим на второе, — предложил Костя.

— Отлично, тогда мы с Саной все приготовим, а ты, Костя, отдыхай. Не стоит тебе готовить, пока ты болен.

— Ну, я готов помочь в чистке картошки, и нарезке овощей, — сопротивлялся Костя.

Мы занялись приготовлением ужина, а Хосе тем временем продолжил развлекать нас рассказами.

— Вообще-то в сельве совсем несложно заблудиться, — начал новый рассказ Хосе.

— Вот, что произошло однажды здесь, на Инуе. Я с утра пошел на охоту в лес. Обычно я ухожу вглубь леса на несколько часов, и к полудню, или к часу возвращаюсь обратно домой. А в этот раз, был уже полдень, а я понятия не имел, где я нахожусь. И вообще, иду совершенно не в том направлении, в котором думал идти. То есть в какой-то момент я потерял ориентацию. И это произошло со мной, с тем, кто всю жизнь провел в лесу. Вот такая она сельва! Раз! В один момент, и запутала! И это тоже было испытание. Ведь я и тогда проходил диету. Не было порядка в тот момент в моей голове и в мыслях, вот я и заблудился.

В общем, решил я идти до ночи, куда-нибудь да выйду. Забрел в какой-то овраг, и не узнаю ни его, ни речушку. А я ведь знаю всю округу здесь, все, на расстоянии целого дня пути! А этого места я никогда не видел за все эти годы. А уже вечереет, уже около половины шестого. Решил подняться на холм, может оттуда смогу оглядеться и понять, где я нахожусь. И где-то к шести вечера я вышел на какую-то просеку. В результате, я вышел к одной деревне, ниже по реке, уже к семи ночи, в полной темноте. Вот где я оказался! В двух часах лодочного хода вниз по реке, а это километров двадцать отсюда.

Жители деревни удивлялись: «Хосе, это ты? Настоящий? Вышел в ночи из лесу. Что ты здесь делаешь?»

Я одолжил у знакомых в деревне каноэ и приплыл домой, уже к десяти ночи. Ну меня и дома, конечно спрашивают, — куда я делся? Я ведь полностью был уверен в том, что знаю здесь все места, как свои пять пальцев, и вот надо же, заблудился. Закрутила-запутала меня сельва. Мы думаем, что знаем все. А мы не знаем ничего, на самом деле!

— Я стольких людей, заблудившихся в сельве, выводил оттуда! Однажды меня позвали из деревообрабатывающей концессии и попросили:

— Дон Хосе, у нас тут один рабочий ушел три дня назад в лес и не вернулся. — Мы волнуемся, жив ли он. — Можешь нам помочь и отправиться в лес, чтобы найти несчастного?

— Да, конечно, я пойду и буду искать его, ведь все мы люди, и должны помогать друг другу, — ответил я.

Я собрал свои вещи, табак мапачо, фаринью, фонарь, мачете и ружье и отправился на поиски. Я шел целый день, прочесывая сельву, переночевал в лесу, и на следующий день, где-то к полудню встретил-таки его следы. Я увидел направление, по которому он поднялся на лесную возвышенность. «Ага, понятно, вот отсюда он поднялся, а с той стороны возвышенности — спустится», — решил я. Я не стал следовать по его следам, ведь заблудившиеся в лесу двигаются как сумасшедшие. Нет, зачем же мне подниматься вверх, а затем спускаться вниз! Я решил обойти эту возвышенность, понимая, что рано или поздно он должен будет спуститься с другой стороны холма. Я обходил холм по краешку и внимательно прислушивался, ведь заблудившийся мог в любой момент повернуть обратно. У них нет никакой ориентации в лесу, идут себе, куда вздумается. Я иногда находил некоторых, которые шли по лесу в одних трусах и совершенно без обуви! Разум у заблудившихся затмевается страхом и дезориентацией, поэтому надо быть готовым ко всему. Я прошел километр или два. А потом нашел ружье и мачете. Наверняка ночью он услышал рычание ягуара, и в страхе бежал, бросив все. А я продолжил внимательно исследовать лощину, понимая, что он уже где-то рядом. И вот, наконец, я услышал стук камней, доносящийся по ручью, текущему в лощине. «Наверняка, это тот, кого я ищу, пытается проломить камнем панцирь краба, пойманного в ручье, или каких-нибудь улиток разделывает», — понял я. И через несколько минут я вышел прямехонько к нему. Он, действительно, сидел на корточках на берегу ручья, и пытался что-то разломать камнем. Он сидел и смотрел пустым взглядом в мою сторону, не замечая меня. Я осторожно подошел к нему и обратился:

— Привет.

— Ой, кто это! — он испуганно вздрогнул, словно только сейчас меня заметил.

— Давай-ка выбираться отсюда, — успокаивающе обратился я к нему.

— Куда мы пойдем! Я совсем заблудился и не знаю, как вернуться обратно!

— Не волнуйся, я тебя отведу обратно. Ты теперь со мной, а я знаю куда надо идти, — продолжил я его успокаивать. Ведь он весь дрожал от страха, и вид у него был совершенно сумасшедший. Я опасался, что он, чего доброго, вскочит и убежит, ищи его потом опять в джунглях.

— Но сначала, давай, поешь немного. У меня есть с собой немного фариньи, — предложил я ему.

Я ее размочил в воде и дал немного, потому что опасно после нескольких дней голодовки сразу много есть. Еда его немного успокоила и привела в чувство.

— И куда же мы пойдем? — спросил он меня.

— Не волнуйся, я знаю дорогу. Но сначала надо отдохнуть. Я понимаю, что ты очень устал за эти дни блужданий в сельве. Поэтому мы сейчас поднимемся немного повыше, я разожгу костер. Приготовлю ужин, мы переночуем, а с утра, на рассвете двинемся в путь отдохнувшими.

Было около трех часов дня. Я побродил немного и подстрелил одну крупную птицу, собрал дров, разжег костер, и приготовил ее на ужин, запеченную на углях. Еще у меня была с собой фаринья. Для хорошего ужина в лесу вполне достаточно!

Как стемнело, мы улеглись спать. Как же кричал во сне этот несчастный! Видать натерпелся страхов за эти дни. «Оставьте меня, не трогайте меня!» — кричал он во сне. Я разбудил его, дал ему попить воды и спрашиваю:

— Тебе кошмар приснился?

— Да! Приходили какие-то темные и страшные люди, пытались утащить меня в лес, а я сопротивлялся им.

— Ты не переживай, это просто плохой сон. Ты заблудился в сельве, натерпелся страху, поэтому и во сне продолжаешь его переживать. Но все в порядке, я рядом с тобой, и никто тебя не утащит в лес. Вот видишь, у меня есть ружье, я буду тебя охранять, — успокоил я его.

А он смотрит на меня круглыми от ужаса глазами, и все еще трясется от страха, и говорит так, недоверчиво:

— Я подумал, что ты какой-то демон лесной.

— Если бы я был лесным духом, стал бы я тебя кормить ужином и охранять ночью твой сон, а?! — говорю ему я.

— Да, наверное, ты все-таки человек, — пробормотал он, немного успокаиваясь.

Все эти рабочие из деревообрабатывающей компании были, в основном, из региона Трухильо, или Чиклайо, с севера Перу. А там нет джунглей, там пустыня на берегу моря. Их завозят вахтовым методом на несколько месяцев, и они конечно же очень устают и дуреют от незнакомого климата, влажной жары и дикой сельвы вокруг.

Я спросил его:

— Откуда ты родом?

— Я из Трухильо, — ответил он, подтвердив мою догадку

— Ну, там у вас нет лесов, — сказал ему я, — поэтому не удивительно что ты заблудился здесь, в сельве.

— И чего же тебя угораздило пойти в сельву? — спросил я.

— Да я хотел что-нибудь подстрелить на ужин, а то надоела однообразная пища на вахтовой работе.

— Для того, чтобы здесь охотиться, надо много знать и про саму сельву, и про ее обитателей.

— Да я же днем пошел, думал через пару часов вернуться, но потерял направление, и заблудился.

— То-то и оно, здесь человек, не знакомый с сельвой, очень легко может потерять ориентацию. Ведь тут нет открытых пространств, как у вас на севере, здесь сплошной, непролазный лес. Надо уметь здесь ориентироваться, чтобы ходить охотиться.

— И куда же мы пойдем, в каком направлении? — снова жалобно спросил он меня.

— Спи, и не волнуйся, я знаю, как и куда идти, с утра выдвинемся. А пока тебе надо хорошенько отдохнуть, — мягко ответил ему я.

Я осмотрел его с утра, а он весь в порезах и царапинах, видимо, продирался сквозь заросли и колючки. Но ничего серьезного не было. Мы отправились на рассвете, и к вечеру вернулись в лагерь, откуда он ушел в лес.

Палерос. Фрагмент книги

— Так что сельва — это не шутка, надо очень хорошо разбираться в ней, уметь ориентироваться в плотных джунглях, уметь держать выбранное направление. Ведь даже если ты выбрал правильный курс, с него очень легко сбиться. Здесь в сельве нет прямых дорог и тропинок, по пути могут встретиться непроходимые заросли, колючки, овраг, или возвышенность. Все это приходится обходить, и при этом держать в уме направление. А без этих навыков соваться в сельву себе дороже, очень опасно. Запросто можно заблудиться. А если человека нет больше трех дней, например, неделю, то шансов на то, что он выживет, почти никаких. Здесь столько опасностей: и ядовитые змеи, и хищники, наконец, можно умереть от голода, или отравиться чем-нибудь, если это съесть. А еще надо знать, где и какую воду можно пить, а какую нельзя, а то отравишься и заболеешь.

— Да, это так, для нас совершенно непредставимо, как можно выжить в этих джунглях. Другое дело ты, ты можно сказать всю жизнь провел в лесу, — заметила Сана.

— Да, я знаю эту сельву как свои пять пальцев, от самой Амазонки до верховьев Урубамбы. Я могу прожить в лесу целый месяц безвылазно и без ружья. Но я знаю, что буду есть в течение этого месяца! Я могу собрать чонту⌈69⌉, знаю какие дикие фрукты в сельве съедобны. А из мясного, например, если найти черепаху, то ее печень можно есть сырой, но не мясо, если нет огня для готовки. Есть креветки в ручьях, улитки. А вот еще один важный момент — это соль. Многие привыкли есть пищу обильно посоленной, а когда находишься в лесу, без соли, и просто пьешь воду, то в какой-то момент тело очень ослабевает. Поэтому надо немного подсаливать воду, иначе она не приносит сил. Ведь когда долго идешь по лесу и теряешь много влаги, то надо пить воду, но обязательно подсоленную, так как обычная вода очень быстро выходит наружу через пот, и не приносит организму надлежащего питания. Даже если идешь по лесу час-другой, то начинаешь чувствовать, как тело слабеет, и теряет силы. А подсоленная вода задерживается в организме, потеешь не так сильно, и есть силы двигаться по лесу хоть целый день.

Это происходит из-за того, что природа впитывает и высасывает твою энергию, когда идешь сквозь сельву. Начинаешь чувствовать тяжесть, ноги отказываются идти. Надо просто сесть и отдохнуть, дать телу восстановить силы. И через некоторое время можно снова идти дальше.

— Хосе, ты ведь говорил, что пало Учувайо дает много сил? — переспросил я у Хосе.

— Да, это так, — ответил Хосе.

— А сегодня еще и полнолуние! — добавил я.

— А что, мы все же оставим, вот так просто, сваренную диету на ночь? — с сомнением переспросила Сана про кастрюльку с отваром диеты, которую маэстро поставил неподалеку у дерева, чтобы отвар настоялся за ночь.

— Она накрыта крышкой, так что все в порядке. Если бы кастрюля была открыта, то да, диета могла бы что-то впитать от полной луны не то, что нужно. Но так, с закрытой крышкой, все будет нормально.

— А ты не думаешь, что может прийти какой-нибудь злой лесной дух, и повлиять на диету?

— Да не волнуйся ты, она закрыта не только крышкой. Я ее продул дымом своего мапачо, и поставил защиту, которая отпугнет любую негативную энергию, пришедшую из лесу, — сказал Хосе.

— А животное, не может опрокинуть кастрюлю? — спросил я.

— Во-первых, животные боятся и не любят запаха стали, а во-вторых, моя защита распространяется и на это, на любое воздействие на отвар диеты, — решительно успокоил нас Хосе.

— Да, кстати, я читал у одного автора, Альберто Виллольдо⌈70⌉, что маэстро, к которому автор приехал попробовать церемонию с аяваской, оставлял приготовленный отвар на ночь в дупле большого дерева Шиваваку, которое стояло на краю его участка, — вспомнил я. — Я в свое время, лет пятнадцать тому назад, не придал значения этому моменту. А когда проходил диету с пало Шиваваку, то вспомнил этот эпизод. Я понял, что он оставлял отвар аяваски под защитой пало, и наверное, энергия Шиваваку пропитывала за ночь этот отвар, что делало его сильнее.

— Да, возможно и так. Наверняка, аяваска впитывала в себя силу этого дерева, и дух Шиваваку, если у маэстро была такая диета, мог войти в отвар и добавить своей энергии.

Мы стали готовиться ко сну. Наши тела устали, но предвкушение начала диеты не давало нам уснуть. Но Хосе не разделял наших волнений. Он положил голову на подушку и через минуту раздалось его тихое простуженное посапывание, и этим свистом, он как флагман, повел наш маленький флот за собой, в сон.

Примечания к главе «День второй. Сбор и приготовление диеты. Лео»

⌈54⌉ Чакра (исп., кечуа, chacra) — испанский термин, происходящий от слова на языке кечуа, chacra, обозначающий «ферма, сельскохозяйственное поле, земля, засеянная семенами», для обозначения ферм, огородов, расположенных на сельскохозяйственных землях в Перу. Назад

⌈55⌉ Шу’нгу, шу’нку (кечуа sunqu) — сердце, сердцевина. Назад

⌈56⌉ Палиса’нгре, палоса’нгре (исп. Рalisangre, Рalosangre, лат. Brosimum rubescens, Семейство Moraceae) — дерево с твердой древесиной темно-красного цвета, вырастает высотой до 30—40 м, диметр ствола 50—100 см. Произрастает по всему бассейну Амазонки в Колумбии, Перу, Бразилии, Суринаме и Гайане. Растет на низовых, затапливаемых землях, во влажных тропических лесах. Назад

⌈57⌉ Эстора’ке (исп. Estoraque, лат. Myroxylon balsamum (L.) Harms, Семейство Fabaceae) — дерево с твердой древесиной темно-красного цвета, вырастает высотой до 30—40 м, диметр ствола 50—100 см. Распространен от Мексики, Коста-Рики, Панамы, Бразилии, Парагвая, Венесуэлы, Эквадора, Перу, Боливии до Аргентины. Назад

⌈58⌉ Анака’спи (исп. Anacaspi, лат. Apuleia leiocarpa, Семейство Fabaceae), международное коммерческое наименование Грапия (Grapia) — дерево с твердой древесиной светло-желтого, бежевого цвета, вырастает высотой до 40—50 м, и диаметром ствола до одного метра. Эндемик Перу, Бразилии, Аргентины и Парагвая. Отвар древесины обладает общеукрепляющими свойствами. Назад

⌈59⌉ Кумасе’ба (исп. Cumaceba, лат. Swartzia polyphylla DC, Семейство Fabaceae) — дерево с твердой древесиной желто-красного цвета, вырастает высотой до 30—40 м. Произрастает во влажных тропических лесах в Перу, Бразилии, Колумбии, Венесуэлы, Суринама и Гвианы. Назад

⌈60⌉ Чонтаки’ро (исп. Chontaquiro, лат. Diplotropis martiusii Bent in Mart., Семейство Papilonaceae, международное название Sucupira Preta) — дерево с очень твердой древесиной темно-коричневого, почти черного цвета, вырастает высотой до 20 м, диметр ствола 50—70 см. Назад

⌈61⌉ Тауари’ негро (исп. Tauari negro, местные названия в Перу Tauari negro, Trueno caspi, Purma tahuarí; Palo de arco (Колумбия), Ipe, Lapacho (Бразилия); лат. Tabebuia obscura (Bureau & K. Schum.) Sandwith, Семейство Bignoniaceae) — дерево с очень твердой древесиной темно-коричневого, в сердцевине почти черного цвета, вырастает высотой до 25—30 м, диметр ствола 50—70 см. Произрастает в Перу, Колумбии, Венесуэле, Французской Гвиане, Бразилии. Цветет фиолетовыми цветками в форме колокольчиков, поэтому его иногда называют Робле морадо (исп. Roble morado). Отвар коры используется коренными народами в качестве лечения от гепатита, лихорадки, ревматизма, а также в качестве противоракового средства. Назад

⌈62⌉ Пи’шу (исп. Pishu), его называют также Робле Негро (исп. Roble negro) — черный дуб, латинское название и семейство нами не установлены. Дерево с очень твердой древесиной, светло-бежевой ближе к коре, которая становится в сердцевине почти черного цвета, вырастает высотой до 35—40 м, диаметр ствола 40—70 см. Произрастает в верхней сельве бассейна Амазонки, на границе Перу и Бразилии. Возможно, ареал его более широкий. Одно из основных защитных Палос в традиции палерос. Назад

⌈63⌉ Итау’ба (исп. Itauba, Itauba moena, лат. Mezilaurus itauba (Meisn). Taub., Семейства Lauraceae) — дерево с очень твердой древесиной красно-коричневого цвета, вырастает высотой до 25—45 м, диметр ствола 50—100 см. Произрастает в Перу, Боливии, Бразилии, Эквадоре, Французской Гвиане и Суринаме. Одно из основных защитных Палос в традиции палерос. Отвар древесины обладает общеукрепляющими свойствами. Назад

⌈64⌉ Фари’нья (исп. fariña) — традиционная пища жителей Амазонии, богатая клетчаткой, растительным белком, фолиевой кислотой и минералами, такими как калий, магний, фосфор и кальций.
Фаринья — это разновидность муки грубого помола, приготовленная из горькой юки (также известной как юка брава). Процесс приготовления фарины занимает несколько дней. Очищенные корни необходимо замочить в воде на 3–4 дня, чтобы запустить процесс извлечения ядовитых веществ (синильной кислоты и ацетона). Далее их перетирают и отжимают всю жидкость. Третий шаг — запечь муку в течение 2–4 часов, пока она полностью не приготовится и не приобретет желтый цвет. Конечный продукт представляет собой муку грубого помола, имеющую слегка ореховый и дымный привкус. Назад

⌈65⌉ Ю’ка, маниока (лат. yúca, Manihot esculenta), другие названия касабе, касава или луму, представляет собой многолетний кустарник семейства Еuforbiáceas, широко культивируемый в Америке, Африке и Океании из-за его корней, содержащих крахмалы высокой пищевой ценности. Произрастает в центральной части Южной Америки и выращивается в большинстве тропических и субтропических районов американского континента. Корень юки имеет цилиндрическую и продолговатую форму, достигает одного метра в длину и 10 см в диаметре. Употребляется в пищу мякоть корня, будучи правильно приготовленной, очень богата углеводами и сахарами. В зависимости от сорта он может быть белым или желтоватым. Назад

⌈66⌉ Па’ка (исп. paca, лат. Guadua weberbaueri) — вид бамбука с острыми шипами, растет в амазнских джунглях. Назад

⌈67⌉ Паломе’та (исп. palometa, лат. Mylossoma duriventre семейства Characidae) — небольшая рыба, длиной 10—20 см, обитающая в водоемах бассейна Амазонки. Назад

⌈68⌉ Ремока’спи негро (исп. Remocaspi negro, Remo caspi negro, лат. Aspidosperma rigidum Rusby либо Aspidosperma excelsum семейство Apocynaceae) — дерево, высотой 30—40 метров, ребристый ствол 35—80 см. в диаметре. Цветет маленькими белыми цветами. Древесина светло-бежевого цвета. Прозрастает в тропических джунглях Перу, Колумбии, Венесуэлы и Бразилии. Из его коры коренные народы готовят средство для лечения малярии. Назад

⌈69⌉ Чо’нта (исп. chonta, лат. Bactris gasipaes Cемейство Arecáceas (Пальмовые)) — вид пальмы, высотой до 20 метров, растет в тропических лесах бассейна Амазонки, содержит питательную белую волокнистую сердцевину. Съедобны плоды этой пальмы, почки (пальмето) и соцветия. Назад

⌈70⌉ Альберто Вилло’льдо (Alberto Villoldo) — доктор философии, психолог и медицинский антрополог, родившейся на Кубе, изучавший практики шаманского исцеления на территории Перу более 25 лет. Среди его самых популярных книг такие, как «Четыре направления — четыре ветра», «Шаман, целитель, мудрец», «Исцеляющее состояние: путешествие в мир духовного исцеления и шаманизма». Назад

Вернуться к Оглавлению

Комментариев нет

Комментариев пока нет, будьте первым.

Добавить комментарий Отменить ответ

Регистрация Свяжитесь с нами Блог

Палерос. Фрагмент книги

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Начало путешествия. Сана

День первый. Лес. Лео

Начало пути. Сана

Первая диета с пало Вакапу. Лео

День второй. утро. Бомитиво. Лео

День второй. Сбор и приготовление диеты. Лео

Введение

Примечания к главе «Введение»

Начало путешествия. Сана

Примечания к главе «Начало путешествия. Сана»

День первый. Лес. Лео

Примечания к главе «День первый. Лес. Лео»

Начало пути. Сана

Примечания к главе «Начало пути. Сана»

Первая диета с пало Вакапу. Лео

Примечания к главе «Первая диета с пало Вакапу. Лео»

День второй. утро. Бомитиво. Лео

Примечания к главе «День второй. утро. Бомитиво. Лео»

День второй. Сбор и приготовление диеты. Лео

Примечания к главе «День второй. Сбор и приготовление диеты. Лео»

Добавить комментарий Отменить ответ

Demo Title