Тауари Негро. Пало Маэстро. Часть 2.

 Тауари Негро

Часть 2

После окончания диеты Тауари негро.

После окончания месяца диеты, сам процесс трансформаций не только не закончился, но и наоборот перешел в новое более глубокое качество. Передо мной стали раскрываться новые грани работы палеро.

 

Однажды, по своему обыкновению, неожиданно, Хосе завел разговор про Знание.

— Я думаю, что каждый из нас имел заслуги в прошлых жизнях, и достиг и реализовал какой-то фрагмент Знания. Дух такого человека не растворяется в небытии. Ведь такой дух – прекрасная форма, для того чтобы Знание его выбрало для дальнейшей реализации. Иногда бывает так, что человек что-то получил, но не смог реализовать в своей жизни. Тогда такое нереализованное знание ищет себе подходящий носитель, подходящего человека, достаточно чистого, чтобы в нем продолжить рост и быть реализованным. Так было, например, с моим дедом и со мной. Мой дед не был полноценным палеро. Он знал Болакиро, и практиковал понемногу свое умение для лечения других и поддержки себя в хорошей форме и здравии. Я не знаю, откуда он узнал про Болакиро, от кого он его получил, дед никогда на эту тему не распространялся. Но он не был достаточно чистым. При любой возможности он был не прочь зарезать свинью и приготовить себе из нее ужин, и пивком баловался, да и по женщинам был не против погулять. А это все недопустимо в порядке диет. Поэтому настоящее Знание в нем не раскрылось. Но он как-то передал эту частицу Знания мне. А может быть это не он, а само Знание избрало меня. Но я об этом сам тогда ничего не знал. Но когда я, в сорок два года встретился с моим будущим маэстро, то он сразу приметил во мне нечто особое.

— En ti hay algo Bueno, в тебе есть нечто хорошее, нечто особое, что тебе было передано, — в первый же вечер сказал мне маэстро, — и я могу в тебе это развить. Приходи ко мне учится. И я решил попробовать, пройти с ним первую свою диету на Пало-Маэстро. А затем прошел еще несколько, а далее дух Палос-маэстрос повел глубоко в сельву в верховья Укаяли, где я прожил в лесу целых семь лет, пока полностью не закончил свой круг диет. Я прошел, как и мой маэстро весь цикл обучения до конца и сформировал полноценный Орден Пало, и теперь внутри меня, как и у моего маэстро, есть нечто, что раскрывается и проявляется, показывает мне как лечить и как учить. И у вас будет также. Я вас учу, я вас веду и формирую ваш орден. Но я не могу вам передать знание. Это произойдет само, когда вы, сформировав свой собственный орден окажетесь в его центре, в центре гармонии, порядка и стабильности. И тогда сам Орден раскроет вам вашу часть Знания. Так было со мной, так будет и с нами.

— А что происходит потом, с таким человеком, реализовавшим свое знание, после того как он умирает? – спросил я его.

— В этом случае, дух такого человека уходит в свет, при этом его знание и сознание не растворяется и не рассеивается. Дух его находит подходящее время и место и воплощается в новом теле, для того чтобы дальше раскрывать и развивать новые грани Знания. Точнее само Знание ведет дух, и подбирает подходящую энергию, чтобы в нем воплотиться, — так я чувствую. Ведь после своей смерти, через несколько лет, дух моего маэстро явился мне в одном сновидении.

И Хосе рассказал о своей встрече с душой своего маэстро:

«Я увидел своего маэстро, сидящего в круге света. Он был очень спокоен и от него исходило сияние.

— Тебя здесь тоже ждет твое место, — сказал мне маэстро, — когда ты закончишь свой путь, тебя приведет в это особое место, где обретаются души учителей.

И я увидел, что вокруг находится еще много светящихся колец, внутри которых сидят другие учителя. А все эти кольца словно висели в пустоте. И от всего этого места веяло спокойствие, силой и ясностью.»

— Я думаю, именно оттуда, пребывая там, маэстро продолжают вести своих учеников, и тех, кто был избран для раскрытия этого Знания в себе. Точнее это Орден Палос-Маэстрос выбирает подходящего человека, с чистым и сильным духом, готового принять Знание Палос, пройти этот путь, и раскрыть Знание и Гармонию внутри себя, — закончил Хосе.

…

Вечером Хосе продолжил развивать эту тему.

«Вот однажды ко мне пришел некий человек и спросил у меня:

— Есть у меня одна проблема, вот какие мысли меня беспокоят. Я думаю о том, сколько сейчас светоносных людей было и есть на планете.

— Сейчас нет ни одного, — ответил я ему, — но в давние времена был такой, и ты его прекрасно знаешь.

— Кто же это? – спросил мужчина.

— Это Иисус Христос. Материя, его физическое тело, в которую был заключен его дух, не имели никакого значения. Он был рожден в этом теле от мужчины и женщины, но в нем был заключен чистый, ничем незапятнанный дух. Именно дух, который был заключен в эту временную физическую оболочку, был настолько чист и не привязан к тьме невежества и материальности, высвободился после смерти физического тела. Он через свое воскрешение преодолел материальность и стал чистым светом. Поэтому его стали называть Иисус Христос. Он стал богоподобен.

— Но я не понимаю, — отвечает мне мужчина, — говорят, что в той или другой стране появились просветленные.

— Нет, — говорю я ему, — это не так. Для всей человеческой расы в течении всего времени был лишь один Избранный, который достиг настоящей, полной светоносности, и это был Иисус Христос.»

— У меня вопрос Хосе, — встрепенулся я, — откуда ты это узнал, тебе это показало в видении, или же ты так считаешь исходя из своих убеждений?

— Я так говорю, потому что так чувствую, — ответил маэстро.

Для меня было неожиданным заявление Хосе об исключительной роли Иисуса. Я ведь помнил, что он очень осторожно и неохотно говорил о религии и о боге. Он считал Мать-природу одухотворенным воплощением Создателя, и через нее принимал советы, поддержку и знания. Но об остальном, маэстро предпочитал не говорить. И тут, вдруг, такое заявление!

— Мне не было это явлено во сне или в видении, я так считаю, — продолжил он, — Потому, что после него никто не достигал той чистой светоносности и такого высокого уровня реализации. Да говорят, что там есть просветленный, и в другой стране, мол тоже есть. Но я так не чувствую. Как я говорил, при жизни он был Иисусом, но после воскрешения он стал Иисусом Христом. Почему ему дали такое имя? Потому что он достиг совершенно другого уровня света и чистоты – Христовой, это чистый, незапятнанный и не отягощенный ничем свет. И Его привело в очень особое, привилегированное место, равное и подобное богу. И туда не попадает всякий. Он был ведом изначально, и ему была уготована такая реализация, достичь места Христова, места Бога. Это то что я чувствую, и чему следую.

— А скажи, как ты считаешь, это был дар, или же он совершил некую духовную работу для достижения такого уровня, — спросил я его.

— Я считаю, что он был Избранным, и поэтому в нем была заключена чистая энергия, в которой не было ни малейшего изъяна, он мог противостоять таким темным силам, и ему было подвластно столькое! Например, нас можно обидеть, и разгневать. Но его уровень Осознания был настолько высок, что это было невозможно. Он не имел никаких дефектов, никаких грехов. И именно поэтому он достиг этой светоносности. Вот так я чувствую. И так говорил сам Иисус: «Придут после меня святые души, но не будет подобного мне, не будет второго Иисуса Христа». Да, были святые люди, очень чистые, но все равно не столь высокого осознания, чтобы достичь того же уровня, что Иисус Христос. А почему, потому, что мы все же люди, и как люди подвержены греху, ошибкам, темноте. Мы не в состоянии достичь такого высокого Сознания. Почему, потому что мы не Избранные. Да, конечно, мы по-своему избраны, избраны для того чтобы постичь определенный уровень Знания и осознанности, но не уровня Христового.

— Хосе, а расскажи, как тебе явился свет, когда ты поднимался во сне на высокое дерево.

— Да, было такое. Когда я в первый раз поднимался на дерево, вы помните эту историю, я там не встретил ничего. Но во второй раз было иначе.

— И это было уже после того, как ты закрыл свой Орден Палос? – уточнил я.

— Да, после того. Это было совершенно другое дерево, но все также перед ним сидела птица. Я увидел на тропе красивую птицу, которую мне захотелось поймать. Я погнался за ней, она не улетала, а всего лишь приподнималась на несколько метров, следуя тропе. И в конце концов птица привела меня к очень высокому дереву. И птица стала перепрыгивать с ветку на ветку по этому дереву. А я последовал за ней. Ветки и в этот раз были так расположены, что по ним было очень удобно подниматься. Мне очень хотелось поймать эту птицу, и я поднимался за ней все выше и выше. Пока не поднялся до самой верхушки. Но на самом верху я не обнаружил никакой птицы. Зато вместо этого я увидел, как прямо над вершиной в воздухе висит ткань, на которой изображен лик. И это лицо было точь-в-точь, как изображают Иисуса Христа! И этот лик смотрел на меня, смотрел очень внимательно! Я испугался, от того что изображение на ткани было живое и смотрит на меня. Вероятно, эта птица был Дух Святой, который меня привел на вершину, и там трансформировался в ткань с живым ликом Иисуса. Эта ткань сияла светом, и из этого света образовалось изображение лица, которое был живое! Я огляделся и обнаружил, что я выше облаков забрался: «Как же я спущусь?» Ну я и испугался всего этого, и лика, и того как я буду спускаться с такой высоты. Я снова обернулся к лику, но его уже не было. Но во мне появилась некая сила. Я стал спускаться, и это длилось очень долго, но эта сила мне позволила без особого труда спуститься вниз.

Через некоторое время, после этого сна, я рассказал о своем видении одному пастору. Тот мне сказал, что Дух Святой явился мне в облике птицы и препроводил меня к лику господнему. «Видать что-то в тебе такое было, что позволил его лицезреть», — сказал пастор. Я думаю, это был мой орден, и те порядок и гармония, которые установились в моей энергии, вероятно это все мне дало возможность встретиться с чем-то очень высоким и светоносным.

— А в первый раз не было ничего на вершине дерева? – переспросил я.

— Да, в первый раз я забрался почти на самую макушку, но птичка сидела на самой последней веточке, столь тонкой, тоньше моего пальца. И я понял, что не смогу дотянуться, не надломив ее. А я не хотел падать с такой высоты. Ведь тогда дерево было тоже высотой до самых облаков. И я тогда понял, после сна, что есть предел в познании, который мне определен, и что я не смогу постичь всего, потому как жизнь человеческая коротка, и каждому из нас установлен свой предел в постижении Знания и Гармонии.

— И было у меня еще одно видение во сне, — продолжил Хосе:

«Передо мной, во сне, появилось дерево, но необычное. Он похоже на ваши сосны, только было очень высокое. Что-то меня побудило подняться наверх по нему. Я поднимался вверх по дереву, которое пронзало облака. Вокруг бушевал ураганный ветер, но само дерево стояло не шелохнувшись. Я поднялся еще выше — на самую вершину, которая пронзала облака и уходила высоко в небо. И там с высоты этого дерева мне показало в небе нечто удивительное.

Я увидел прекрасный белоснежный город. Он словно был построен изо льда, и весь сверкал и переливался, словно на солнце. Все сияло чистым белоснежным светом! И в этом городе я не увидел ни души, он был пустой, только прекрасные здания.

И в этот момент из пространства раздался голос, который говорил мне: «Это особое, священное место. Тебе было дано подняться сюда и увидеть его, но дальше ты не можешь пройти. Это место не для смертных. Оно предназначено только для светоносных существ, достигших Христового Осознания.»

А затем мой взор обратился вниз, и я увидел темные облака, которые двигались словно гигантский черный торнадо. И снова голос сказал мне: «А это другая энергия, энергия тьмы и порока, которая накрыла своей тьмой Землю, и она необычайно сильна.»

И я проснулся в этот момент.

— Поэтому я и говорю с тех пор, что есть в мире две великие силы, сила света, и сила тьмы. И поэтому я говорю, что нет более никого светоносного, кроме Иисуса Христа. А свет его был так велик, что он победил силу тьмы, и не был запятнан ни малейшим пятнышком этой темноты. И я много размышлял об этом. Вероятно, это орден привел меня к этому священному месту и показал, что он может повести так высоко и далеко, в столь высокие сферы света, почти до самых пределов, положенных для смертных существ. Да, мы, смертные живем в мире, обремененном грехами и тьмой, и не дано нам жить в этом Священном граде, сотканном из чистого белого света. Но нам указан путь туда, и мы можем стремиться и подниматься вверх к его подножию, к чистому свету. Но войти туда при жизни нам не дано. Никак, не дано.

— Вот, например, тебе показало темную сторону, — обратился Хосе ко мне, — место, где обретаются души, искупающие вину за те деяния, которые совершили при жизни. И кто тебя повел в это место? Твой орден Пало. Твой орден вел тебя и дал возможность почувствовать, как оно там. И как он было, что произошло в конце?

Хосе напомнил о случае, произошедшем недавно. Мне написала наша пациентка Ж. с печальным известием о том, что у нее погиб в автокатастрофе сын. И она спросила, может ли кто-то из наших маэстро посмотреть, где обретается сейчас душа ее сына. Я задал этот вопрос маэстро Хосе, сможет ли он проконсультироваться у ордена и посмотреть, где оказался дух или душа ее сына.

— Да, такое случается, и никто из нас не застрахован ни от своей смерти, ни от смерти своих близких. Важно, как мы проживаем такой момент, насколько мы устойчивы в такие трудные периоды жизни.

— А ты можешь проконсультироваться у своего ордена, и попросить показать тебе, где сейчас душа погибшего? – передал я просьбу.

— Да, я могу это сделать, — просто ответил Хосе, — но для этого мне понадобишься ты.

— В каком смысле? – я попросил уточнить.

— Я использую тебя, для связи с нею, с матерью сына. Ты ей давал диету, твоя энергетика помнит ее энергию. Через тебя я перескочу к ней. Для этого мне не надо даже знать ее имя, или видеть ее фотографию. Твое Пало Болакиро свяжет меня с ее диетой Болакиро. А дальше, ее любовь к сыну и боль и память об утрате приведет меня к нему. Не важно где он находится, в пространстве света или тьмы.

— И что если он заблудился во тьме? Ты сможешь душе помочь и вывести ее обратно к свету?

— Вероятнее всего так и есть. Сознание людей, погибших насильственной смертью, или внезапно погибших в случае катастрофы, чаще всего не понимает, что произошло. Оно пытается вернуться в тело, но не может его найти. Оно теряется в лабиринте страха и непонимания, и это отягощает сознание тьмой страха и неведения. Я это называю блужданием в лабиринте тьмы. И такое сознание не может самостоятельно выбраться. Но мы, палеро, можем помочь ему совершить такой переход. Самостоятельно душе это сделать часто просто не по силам. Которые с каждым днем тают все больше и больше.

— И ты сделаешь эту работу?

— Я сначала должен его обнаружить и узнать где он. А потом, если я его обнаружу, то буду работать для перевода его к свету.

— Мы не пойдем туда вдвоем, и ты один не сможешь, это достаточно опасно. Потому что там можно быть схваченным темнотой, и заблудиться самому. Надо обладать большой устойчивостью, чтобы пройти по тонкой, словно лезвие кромке, разделяющей мир света и мир тьмы. И не взирая на то, что тьма сильнее и может сбить с этой тонкой тропки, держать курс, не только войти туда, но и выйти. Но ты не волнуйся, я просто прыгну через тебя в сознание матери, раз и все, ты даже не заметишь этого, — закончил Хосе.

Меня взволновал его рассказ, и я вспомнил видение на последней диете Пало Воладор, которую сам себе проводил год назад в Карелии.

— Да, я видел, как это делается. На последней диете на Пало Воладор в России, на Севере, мне показало удивительный сон, о спасении душ целой деревни, покончившей жизнь самоубийством. Ты помнишь его? Я его рассказывал?

— Да нет, что-то не помню такого, — засомневался Хосе.

И тогда я рассказал «люцидный» сон, явленный мне во время диеты.

Сновидение об освобождении «заблудших» душ на шаманской диете на Пало Воладор в Карелии.

«Мне снится Северная Америка, средний Запад. Среди болот разбросаны деревни. Одна из них, наиболее глухая, находилась глубоко в лесу среди болот. И вот, однажды, эта деревня исчезла. То есть сами места остались, но только теперь лесные дороги приводили просто на лесную опушку, окруженную топкими болотами, а самой деревни, которая там стояло просто не стало. Никаких следов, словно и не было никогда.

У одного юноши, из другого селения, была в этой исчезнувшей деревне невеста. Он страстно хотел ее вернуть, и поднял людей из нескольких окрестных деревень на поиски пропавшего поселения. Со старых времен ходили легенды, что люди, а иногда и целые деревни в этих местах исчезали, они проваливались словно в болотные топи в иные, «туманные» миры. И, говорят, существовал способ вернуть их. Для этого надо было устроить поиск с факелами, и с помощью специальных заклинаний проложить тропу в этот «туманный» мир. Но очень важно, чтобы среди ищущих был кто-то близкий, мать или отец, или возлюбленный, тот, кто всем сердцем хочет найти пропавшего.

Решено было, что юноша, потерявший свою невесту, своим стремлением сможет проложить тропу в этот загадочный мир, куда провалилась вся деревня. И вот, по ночному лесу двинулась в две шеренги факельная процессия. Посреди, меж двух рядов людей с факелами, шли старосты, знающие люди, и с ними юноша. Выкрикивались заклинания, да и просто имена людей, живших в исчезнувшей деревне. Все они шли по знакомой им дороге, ведущей вглубь болот, и дорога эта раньше вела прямо в пропавшую деревню.

В какой-то момент тьма как-то зловеще сгустилась, с болот потянуло промозглым туманом. Стало жутко и холодно. Но люди все равно прорывались сквозь мрачную завесу, словно разрывая ее светом факелов и криками заклинаний. И, чудо! На опушке, куда их вывела старая дорога стали проявляться в темноте силуэты домов. Они нашли деревню и проникли в этот зловещий мир.

Но, что-то там было не так. В домах не было света, не слышно было людских голосов и лая собак. Юноша бросился к дому своей любимой. Вопль отчаяния раздался: «Она мертва!».

Девушка была мертва, как и ее родители. Люди бросились в остальные дома, но и там была та же картина. Все жители исчезнувшей деревни были мертвы. Причем было видно, что они покончили с собой. Юноша нашел записку, которую ему оставила его девушка.

Оказалось, что по времени жителей этой деревни прошло много месяцев, хотя в реальном мире прошло всего несколько дней. В этих местах и дня солнечного толком не было, сумрак сменялся темнотой, затем снова приходил сумрак. Они много раз пытались найти выход, но и дорога и все тропинки словно заколдованные возвращали их обратно. Люди отчаялись найти выход, запасы пищи у них подошли к концу. Всеми стала овладевать апатия и вялость. Бывало несколько суток они могли сидеть в странном оцепенении у окна или крыльца дома, в ожидании, что может кто-нибудь из другой деревни случайно забредет к ним. И в страхе, что они станут полуживыми болотными призраками, о которых ходило в этих местах так много пугающих историй и сказок, жители деревни решили покончить с собой.»

— А что стало с юношей? – спросил мальчик у мамы.

Я вижу уже совершенно другую картину. Девятилетнего мальчишку, уютно устроившегося в постели у мамы.

— Юноша был в отчаянии и долго горевал. А потом он подался из этих мест далеко на Запад, в поисках новой судьбы, — ответила мама.

Это была женщина лет тридцати, с русыми волосами, и громадными голубыми глазами, в которых светилась доброта.

— А что стало с жителями пропавшей деревни? Они стали проклятыми, или они стали призраками? – спросил мальчишка, посильнее прижавшись к маме.

— Их заблудшие души и по сей день там, — печально проговорила мама, — они уже и забыли кто они и откуда, но не могут освободиться из плена «туманного» мира. Они заплутали и не могут найти освобождения.

— И сейчас мы можем посмотреть, что с ними, — заговорщически подмигнув продолжила мама.

— А как это мы сделаем?

— Мы пойдем туда в «теле света».

— В теле света? А что это? – встрепенулся мальчик

— Сиди спокойно и просто следи за мной, — сказала мама и погладила сына по голове.

И вот, уже я этот мальчик. Я сижу рядом с мамой в теплой постели, и с нетерпением жду, как она покажет, что значит пойти в «теле света». Мама закрыла глаза, и слегка опустила голову. Е лицо словно застыло в спокойствии и глубокой сосредоточенности. Я увидел, что вокруг нее образовался некий пузырь, и маму словно накрыло какой-т вуалью. Мне стало немного страшно и при этом очень интересно, что же с ней такое, и я засунул голову внутрь пузыря.

И в это же мгновение, мое внимание захватили удивительные образы светящихся спиралей и других причудливых фигур, по форме напоминающих объемный скрипичный ключ, который вращался вокруг своей оси, и одновременно раскрывался своими линиями наружу, но в тоже время словно схлопывался сам в себя. Это было завораживающе и неописуемо. Меня потянуло куда-то внутрь, чувство падения в пустоту сменилось ощущением парения в невесомости. Мой взор был загипнотизирован движением светоносных линий. А кроме взора больше ничего и не было. Именно отсутствие ощущения своего тела и давало чувство парения в пустоте.

Но мне совсем не было страшно. Я чувствовал, что мама, ее теплая защита окутала меня, и нежно и мягко куда-то ведет. Картина передо мной сменилась. Передо мной открылось, словно отверстие в конце тоннеля, круглое пятно туманного света. Оно было поделено надвое горизонтальной темной полосой. Сверху ничего не было, а снизу были фигурки птичек. Они были все одинаковые, словно вырезанные из бумажек фигурки беловато-желтых цветов, которые мы с мамой часто мастерили. Их было множество, и они были расположены рядами под этой темной чертой. Эти фигурки как-то неприятно подергивались, каждая в своем ритме. Они двигались словно заевшие стрелки настенных часов. Я, то ли услышал голос мамы, то ли просто сразу понял, что эти птички – это души людей из потерянной деревни. И что они заперты, и они не могут освободиться, потому что покончили с собой. И неприятное подергивание фигурок – это попытка души найти выход, но им не хватает сил, они не помнят куда.

«А теперь смотри», — слышу я ласковый мамин голос, который раздается сразу отовсюду.

Темный контур вокруг одной из фигурок вдруг растаял. В нее вливалась мамина теплота, любовь и доброта. Темная черта разомкнулась над фигуркой, птичка словно увеличилась в размере, она перестала дергаться, и, вдруг, поднявшись над чертой, превратилась в пятнышко света бело-золотистого цвета и исчезло. Теперь я увидел, что вокруг всех птичек был темный контур. Это была словно клетка, в которую была заперта птичка. И мама каким-то образом открыла эту клетку.

Пустое место заняла другая фигурка, и с ней опять произошло то же самое. И еще одна птичка освободилась. И все пространство стало заполняться радостью. Она ширилась словно песня. И действительно, это была песня, просто она звучала на такой высокой ноте, что ее не было слышно. Но с каждой новой освобожденной душой, песня проявлялась все сильнее, звучала все громче. Я каким-то образом понял, что мама – ученица каких-то могущественных волшебников, или магов. И это они научили ее этому замечательному способу. И что и мама, и я родом из тех самых мест, а тот самый юноша был нашим дальним предком. И стремление юноши найти и освободить свою возлюбленную, наконец, через несколько поколений нашло свое воплощение. И это было маминой задачей. А еще одной задачей – было показать, научить и передать этот удивительный способ освобождения «заблудших» и потерянных душ, возвращения их в свет. Фигурок становилось все меньше, темная горизонтальная черта растворялась, пока все не заполнилось ярко золотым сиянием. И столько доброты, любви и силы было в этом, столько радости…, что я проснулся…»

— Это было ведь именно про это, как разорвать темную скорлупу невежества вины и страха, и вывести с помощью любви и песни сознание к свету, — закончил я пересказ видения.

— Да, именно так это и работает, — подтвердил Хосе. — Во время диеты на Пало Маэстро иногда приходят особые сновидения. В них дается урок, или послание, а иногда Дух растения показывает нечто сокровенное и дарует Знание. Такое знание, как лечить, или как помогать людям. Оно сначала приходит во сне, как некий опыт, прожитый лично в «сновидческой» реальности. Затем, со временем, этот опыт прорастает в сознании. И когда-нибудь приходит момент, когда уже в нашей реальности такая помощь становится необходимой какому-то пациенту. Так Растения-Учителя раскрывают и передают в своих диетах древнее Знание.

На этом мы разошлись спать. Но перед сном я решил посмотреть, как будет Хосе искать дух погибшего. «Раз уж он все равно будет использовать мою энергию, то у меня возможно, будет шанс уцепиться за него, и подсмотреть как он это делает,» — подумал я. Почему-то я не боялся, что потеряюсь во тьме, то ли по глупости, то ли что-то мне давало смелости и уверенности. К тому же, я ощущал причастность к этому событию. Я продул сигарку мапачо с просьбой, обращенной к ордену, и к Пало Воладор, в особенности, чтобы они помогли мне и показали, как это делается. Я почему-то был уверен, что дух Пало Воладор сможет меня повести, раз уж он мне даровал на своей диете подобное видение.

Через некоторое время после того как я лег, ко мне пришло чувство некоей полноты и силы. Я чувствовал Орден пало, как нечто цельное и безопасное, дарующее покой и силу. Это было необычное чувство, я так раньше не ощущал свой орден.

— Вероятно это орден Хосе прикасается ко мне, — подумал я. — Как же ему оказывается комфортно и спокойно внутри своего ордена. И с этими мыслями я уснул.

Проснулся где-то через пару часов с совершенно другим ощущением. Во мне присутствовал какой-то дискомфорт и возбуждение. Оно находилось в области солнечного сплетения, давило на него, и не давало уснуть. Так я пролежал около получаса. Затем, поняв, что уснуть мне так и не удается, встал, вышел в гостиную, чтобы покурить.  Я посидел, и немного снял напряжение и дискомфорт, окуривая себя дымом мапачо. И где-то к четырем утра пошел опять спать.

И вот тогда, уже на рассвете, мне и приснился сон.

«Я сижу в машине, в небольшой малолитражке. С некоторым удивлением обнаружил, что я сам веду машину. Ведь в обычной жизни я не вожу машину, хотя давно в прошлом имел непродолжительный опыт езды на автомобиле.

Меня останавливает некий мужчина в штатском. Он попросил выйти из машины и предъявить документы. У него было строгое и сильное лицо. Весь он был худощавый и поджарый, в костюме темных цветов. Мы прошли в некое помещение, в котором я стал доставать из карманов всякую мелочь, ключи, понимая, что прав у меня наверняка нет. Тут я обнаружил в кармане паспорт, и сунул его проверяющему. «Может сойдет?» — с надеждой подумал я.

Мужчина внимательно рассмотрел мой паспорт.

— Все в порядке, можете идти, — и он возвращает мне мой документ, и ключи от машины.

— Надо же, пронесло! – обрадовался я и поспешно вышел из комнаты. Я вышел на улицу и немного опешил. Я помнил, что, когда меня остановили, было темно. А сейчас на улице был день.

— Сколько же времени там прошло? —  Я силился вспомнить, что я упустил. Но не мог. Я чувствовал, что уснул там при проверке, и неизвестно ни сколько времени я там провел, ни что я там делал.

— А собственно где это я? – мне стало не по себе, потому что я вышел после проверки совсем в другом месте, но затем быстро успокоился. Потому что то, что я видел мне было очень знакомо. Это был внутренний дворик, окруженный старыми «хрущевскими» пятиэтажками. Я здесь так часто бывал. Вон – там за этой трансформаторной будкой, поворот в арку.

— Там я всегда паркую свою машину, — вспоминалось мне.

— Стоп! Какая будка, какой поворот! – возмутилась другая часть моего сознания. Я же здесь никогда не был. Но почему же мне кажется, что я провел здесь много лет, вырос, повзрослел. Где это? И когда это было? – мелькали у меня вопросы в раздвоенном сознании.

Пока я задавался этим вопросом, ноги меня сами провели знакомым маршрутом к арке, где на должна была стоять моя машина. Но после прохода в арку освещение опять изменилось. Снова была ночь. Я не узнаю этого места — какая-то незнакомая дорога, зажатая высокими домами. Вдруг, по дороге подъезжает ко мне громадная черная машина. Это было похоже на смесь джипа и квадроцикла, и немного вездехода. Нечто на громадных двухметровых колесах, весьма мощное и угрожающее. Двери машины открылись, и оттуда выскочили на землю двое. Они панибратски помахали мне рукой.

— Эй, ты там! Забирайся к нам! Подвезем, покатаемся! Позвал один из них, тот что был поменьше ростом. Другой, громадный верзила, смахивающий на орангутанга, просто глупо ухмылялся. Вид у них был достаточно бандитский. Но враждебности они вроде не высказывали, во всяком случае пока.

Я решил согласиться, так не соглашаться с ними было просто опасно. И послушно полез в машину, забравшись в высокий кузов по металлической откидной лестнице.

— Эх, покатаемся сейчас! – гаркнул тот что поменьше и захлопнул дверцу. Но я не успел особо об этом задуматься, потому что рядом со мной уселся верзила, буквально прижав меня к стеклу дверцы. И машина рванула с места. Вот тут мне стало страшно. В машине были абсолютно черные тонированные стекла, не пропускающие ни капли света. И нас трясло и бросало из стороны в сторону, как на каком-нибудь сафари.

Точнее испугалась только одна часть моего сознания, которая была вовлечена в происходящее. Другая же, которая помнила, что я сплю, только лишь регистрировала происходящее с некоторым удивлением. Эта часть сознания как бы присутствовал где на заднем плане, на периферии, но поддерживала меня, и не давала мне забыть кто я есть на самом деле.

В этот момент происходящее резко изменилось. Я обнаружил себя вместе с женой и старшим сыном в некотором культурном центре. Это были мои «настоящие» жена и сын. Мы поднялись на какой-то этаж, но он был перекрыт. Но нам надо было попасть в зону кафе, мы как-то пересекли закрытое пространство и оказались в зоне кафетерия. Там почти не было народу. Я вижу, что продавец стоит у машины, изготавливающей нечто наподобие хот-догов. Сын сразу захотел один такой. Но я был против сосисок.

— А есть что-то из десерта? – спросил я у продавца.

— Да, пожалуйста, мы можем вам выдать сладкую сосиску, без мяса, — ответил продавец.

— А сколько это будет стоить?

— Ну зависит от веса, может пять монет, а может и семьдесят.

— Ну, ничего себе! – возмутился я и решил ничего не брать.

Мы увидели какой-то автомат с раздачей чего-то готового, в упаковке, и решили сходить к нему. Но к нему был проход закрыт, и надпись — автомат на обслуживании. Но мы с сыном решили все равно к нему подойти, пролезли под ограждением. Мы забросил пару монет, но вместо выдачи товара, из автомата посыпались монетки, только какие-то странные – с достоинством в двадцатку.

— Ух-ты! Смотри сколько их! Давай часть возьмем себе, предложил сын.

— Ни за что их не бери! — вскрикнул я, уж не знаю почему.

Я аккуратно выгреб оттуда только наши, с достоинством в трешки, а остальное оставил на месте.

В этот момент к нам подошел работник, чтобы забрать моменты. Это был молодой человек. Вдруг, он неожиданно стал рассыпаться на части, словно разрубленный на куски.

Я изумился, и тут же очнулся. Я оказался в какой-то комнате, где рядом со мной сидели те, двое из машины, бандитского вида. Они гоготали.

— Ну что? Прикольная иллюзия! Тебе нравится?

Мне было как-то не по себе. Комната была мрачной, какой-то грязной, словно притон. Наверное, это и был притон. Как я здесь оказался, я не знал.

В этот момент я вижу парня, который рассыпался на куски. Он был цел и невредим, но был какой-то испуганный, озирался по сторонам, тоже, наверное, пытаясь понять, как он здесь очутился. Я обратился к нему.

— Эти иллюзии, это совсем неправильно, так у тебя ничего не получится, — говорю ему я. – На самом деле есть другой выход.

Вероятно, я пытался объяснить этому юноше, что можно выбраться из этой череды путанных иллюзий. Но на самом деле я не понимал — как? Но, наверное, хотел его обнадежить и успокоить.

В ответ парень почему-то страшно разозлился, подскочил ко мне, стал кричать и хватать меня за руки. Я смотрю, а его руки трансформируются в головы маленьких черных обезьян, скалящих зубы. Эти головы пытались укусить меня, и я с некоторой заторможенностью стал отбиваться от них. Голов становилось все больше и больше, и каждая пыталась не просто укусить меня, а оторвать кусок плоти. Все это при этом сопровождалось визгом, издаваемым этими беснующимися головами.

И тогда, вдруг, нечто поднялось во мне. Это было что-то древнее и сильное, дух Пало в образе старца, в одеждах древесно-коричневых тонов. Дух достал трубку, точную копию моей трубки, сделанной из куска дерева Пало Воладор, вдохнул из нее дым мапачо, и выдохнул одно большое облако табака. Это облако мгновенно рассеяло иллюзию визжащих и кусающихся голов. Вместо этого я увидел, как в мои ладони падает черный мертвый вороненок. Он медленно опустился в мои ладони и рассыпался в прах…

В этот момент я проснулся…»

 

Весь следующий день у меня было мрачное настроение и слегка подавленное состояние. Похоже, я потерял много энергии в блуждании в мрачных мирах.

Днем приехал Хосе, и я рассказал ему этот сон.

— Хосе, как твоя консультация по поводу души умершего? – спросил я у Хосе.

— Пока еще не время, я буду консультироваться через пару дней.

— Но как же так, все что мне показало, разве это не следствие того, что проводил работу этой ночью?

— Нет, я здесь не причем. Ты попросил Орден показать тебе как происходит поиск души, и Орден удовлетворил твою просьбу, — ответил маэстро.

— Вот оно как? – обескураженно пробормотал я.

— Хосе, вероятно мужчина, который вначале сна проверял мои документы, это был дух пало Тауари негро? – продолжил я.

— Да, и он проверял, можно ли тебя пропустить в иной мир, хватит ли у тебя устойчивости, не заблудишься ли ты там в разных обманчивых, иллюзорных мирах. И тебе было дано разрешение. Орден Пало показал тебе, каков мир тьмы. Именно туда я хожу, чтобы вытащить потерянную душу. И я говорил тебе, что там опасно, что там можно застрять. Вот те головы маленьких черных обезьян, которые пытались откусить от тебя куски плоти – именно так темнота пытается захватить нашу энергию, и по частям отрывая ее от нас, ослабляет настолько, что невозможно вернуться. Но Орден нас оберегает. Он дает нам возможность пройти туда, потому что он же нас может и вывести. Когда в тебе проявился дух древа – это Орден раскрыл свою силу и защиту и вывел тебя обратно, — разъяснял мне Хосе значение сна.

— Это очень хорошо, что Орден тебе показал все это, это значит, что ты уже готов к такой работе, и однажды ты, как и я пойдешь в этот мир тьмы, чтобы вытащить оттуда к свету заблудшую душу, — он был доволен, хотя старался не показывать это.

— А пока это была лишь демонстрация, — добавил он, — Все-таки тебе еще не хватает стабильности для такой работы. Для этого нужно полностью сформировать целостный Орден.

Через несколько дней Хосе рассказал, что он нашел душу погибшего парня.

— Мне достаточно легко удалось установить с матерью сына. Это потому, что ты ее хорошо знаешь, ведь ты давал ей диету на пало. Поэтому между вами есть связь. А я имею хорошую связь с тобой. Поэтому я легко вышел через тебя на нее. А у матери через ее любовь и память о сыне, очень сильная связь с ним. Поэтому все получилось очень быстро и легко.

—  И как обстоят дела с душой парня? – спросил я у Хосе.

— Она действительно заблудилась в темной стороне. Очень часто, души людей, погибших при авариях, катастрофах, или насильственной смерти, не осознают, что они умерли. Они пытаются вернуться в свое, уже умершее тело, пытаются вернуться в привычный круговорот бытия. Но эти видения иллюзорны, и всегда рассыпаются, чем приводят души погибших в еще большее смятение. Не понимая, что они умерли, они оказываются в месте, которое я называю темной стороной. Потому, что там мало света, и много заблуждений. И там обретаются сущности, которые питаются светом, который теплится в душе, и создают целые лабиринты иллюзий и заблуждений, чтобы душа не смогла из них выбраться. И тем временем постепенно поглощают ее свет. И если не помочь такой душе, то она постепенно может угаснуть и навсегда раствориться в этих темных мирах.

— Но теперь все в порядке, — продолжил маэстро, — я перевел ее в спокойное место, где душа может пребывать достаточно долгое время, в ожидании, пока ее не заберет свет.

— А почему ты не стал этого делать сам?

— Потому, что я не настолько хорошо знаю мать и ее сына. Если бы она была сейчас здесь, я бы смог провести более глубокую синхронизацию с ней, с ее энергией и сознанием.

— А что же надо сделать, чтобы перевести его душу к свету?

— Для этого надо обратиться в церковь и заказать соответствующую службу. Священники могут просить за душу у сил света, даже и не зная какие тяготы и грехи лежат на ней. У них для этого есть свои особые ритуалы и службы. А я с такими случаями не работаю дистанционно, мне надо быть в глубоком контакте хотя бы с родителем или другим близким родственником, у которого есть сильная связь с умершим.

— Все будет хорошо, не волнуйся. Теперь душа в некоей оболочке, которая защищает ее от сущностей темных миров. Они теперь не могут питаться ее светом. Да и место, где теперь она обретается спокойное и доступное для любого хорошего священника.

— А что, там, где она была ранее ее было бы трудно найти священнику? – уточнил я.

— Ну, во-первых, очень непросто в такие места проникать, для этого нужно иметь соответствующую подготовку и навык. А во-вторых могло быть просто поздно, и свет души бы погас, абсорбированный тьмой этих мест. Но теперь душа в безопасном месте. А уж заберет ее свет или нет, теперь зависит от того, какую жизнь прожил этот человек. Есть нечто подобное суду, где решается и взвешивается, куда пойдет душа в свет или во тьму. И высшие силы определят по заслугам ее место.

…

— Орден тебя повел туда, на темную сторону, — продолжил свое объяснение Хосе, — чтобы у тебя не было сомнений в том, что это оно существует. Теперь ты знаешь, ты видел. И он же тебя оттуда и вывел. Орден обязан тебя вывести оттуда, потому что, если бы там был без поддержки Ордена, то ты бы там и остался. Потому что если там пребывать без защиты некоторое время, то сущности этого места высосут энергию из твоего тела (энерготела), и ты уже не сможешь вернуться, тебе бы просто не хватило энергии. И ее становилось бы все меньше и меньше, и ты бы застрял там навсегда. Поэтому Орден показал тебе весьма ясно и отчетливо, как это место абсорбирует энергию, через образы кусающих обезьяних голов. Орден дал тебе возможность увидеть и почувствовать эту темную сторону.

— Мы, следующие по пути познания силы Палос-Маэстрос находимся в свете, сила тьмы не довлеет над нами. А почему? Потому что орден формирует в нас порядок и стабильность в теле и в жизни. И поэтому наша энергия находится в свете. Материя ничего не значит. Важен свет, дух, который в ней заключен. Твое тело подобно вот этой одежде, которая изнашивается, рвется и выбрасывается в конце концов.

— Значит, ты считаешь, дух, заключенный внутри тела, продолжает существовать после смерти? – решил я еще раз уточнить.

— Конечно! Твой дух – это энергия жизни! Орден позволил тебе узнать это. Он тебя повел и все! (listo)

— Хосе, я хотел бы уточнить, насчет того, что происходит с духом после того как тело умирает.

— Дух — он живой!

— Да, но есть ли разница для обычных людей, живущих обычной жизнью, и таких как мы, следующих пути познания и гармонизации?

— Если ты следовал этому пути, познал его и в твоем духе раскрылось это Знание, то твой дух остается живым после смерти, и переходит в другое тело, которое ведет к последующему раскрытию знания. Поэтому такие люди – избранные. Их выбирает дух и ведет по жизни, чтобы они реализовали и раскрыли в себе это Знание, Знание Ордена Палос-Маэстрос.

— А те, которых повело в темную сторону, они не имеют возврата, — продолжил Хосе. – Грехи питаются твоим светом, поэтому и существует темная сторона. Поэтому души, находясь там как бы заключены в некий непроницаемый тусклый пузырь. Только так свет может быт сохранен, и не быть поглощенным тьмой. И поэтому свет отсюда может проникнуть по ту сторону, во тьму, и вывести тех, кто не так уж отягощен грехами и виной. Но чем дольше пребывает душа в этих темных мирах, тем меньше в ней света. И если этот свет души полностью погаснет, то ее нельзя будет вернуть в свет, нечего будет возвращать. Тогда уже нет возврата. Свет – это энергия. Если свет находит нечто упорядоченное и стабильное, что возможно вернуть, то тогда есть шанс. Но если душа отягощена большим количеством прегрешений и виной, то тьма ведет ее все глубже и глубже в лабиринт тьмы и хаоса. И тогда свет постепенно гаснет, и нет возврата, душа полностью поглощается тьмой. Тогда наступает внутренняя смерть души, окончательная и безвозвратная.

— И душа и энергия?

— Все исчезает. Этот дух, эта душа навсегда исчезают. А все потому, что сущности темной стороны питаются этой светоносной энергией. Это подобно тому, что было у тебя во сне. У тебя была энергия, и она их привлекла. Им достаточно несколько мгновений, и все! И им достаточно этого, чтобы жить многие годы. Они тоже хотят продолжать существовать, потому что если они долго не получают такого питания, то тоже умирают.

— А как уберечь себя, как защититься от того, чтобы эти сущности не питались моей энергией?

— Быть в равновесии. Если твое свечение, твоя энергии в равновесии, то темные сущности не могут питаться твоей энергией. Поэтому ели есть хоть какая-то часть равновесия и порядка в душе, то она замыкается в некоем пузыре. Для чего? Для ожидания того момента, когда кто-то отсюда, из этого мира, выведет ее оттуда, из темноты к свету. И орден, дает такую силу и возможность. Не только ходить в эти миры, но и выводить оттуда души в миры света. В нас, в палеро, свечение находится в равновесии и гармонии. И именно этот свет из нас приходит и изымает души из тьмы и выводит собственно к свету. Раз, и все!

— У меня еще вот такой вопрос, возможность этой процедуры, наверное, зависит от того, насколько маэстро упорядочил свой Орден. Назовем Иисуса, Гран-Маэстро. Он мог любого вывести из тьмы, не взирая на количество его грехов, он мог их искупить и вывести душу к свету. – решил я уточнить у Хосе.

— Смотри все не так устроено. Допустим у тебя умер сын, и ты попросил его найти по ту сторону. Я не трачу свою энергию. Я воспользуюсь твоей связью с умершим, и через тебя пойду и найду его. Я не буду работать с кем попало, только с теми, у кого есть такая связь и такая потребность.

— Да, понятно. Но я о другом. Вот если ты найдешь душу, то будет ли иметь значение насколько она отягощена, для того чтобы вывести ее к свету, или нет?

— Если Орден смог обнаружить такую душу, это значит, что есть еще вибрации света. Если же нет вибраций, то значит, что свет этой души окончательно растворился.

— То есть это значит, что если ты смог найти такую душу, то можешь ее и вывести. А если нет, то значит и возвращать уже нечего. Так?

— Да, это так. Если душу орден не встретил, значит тьма поглотила ее, и душа ушла в такие места, куда свет не проникает никогда и не для чего. Потому что она погасла.

— Да, я понял. А имеет значение, сколько времени прошло после смерти того, чью душу будет искать маэстро. Неделя, месяц, год? Десять лет?

— Может пройти и десять лет. Но если я смогу найти душу, значит ее можно спасти, если нет, то значит все, угасло.

— Давай еще раз уточню свой вопрос. В разных религиозных традициях считается что время перехода души занимает в каких-то традициях три дня, в других – семь, ну во всяком случае не более чем сорок дней, как я знаю. Так вот, имеет значение срок, для нахождения такой души?

— Я понял, о чем ты спрашиваешь. Вот что я скажу. Может и три дня пройти, а душа исчезнет во тьме навсегда. А может быть и иначе. Если человек при жизни жил в любви и гармонии, не совершал тяжких грехов, то его всегда можно будет найти и через сорок дней, и через год, и через десять лет.

— А вот как!

— А сорок дней это о другом, это срок, в течении которого дух еще находится здесь, на Земле, рядом с нами. Не сразу после смерти, и не на третий день, душа переносится туда. Есть некоторое время, в течении которого душа еще пребывает здесь в мирах света, и только потом темная сторона забирает ее. Но если душа умершего очень сильно привязана к кому-то из оставшихся в живых, будь то сын или дочь, или возлюбленная, то она может пребывать здесь на Земле и десятилетия.

— У меня на родине, в Ламасе, есть такой обычай. После того как человек умер, на пороге дома посыпают пеплом из костра. Если зола влажная, значит дух умершего все еще в доме, а если сухой – значит дух ушел. И так держат пепел семь дней после смерти. И если все эти дни зола влажная, значит дух все еще в доме. И это может продолжаться два-три месяца. Или же кладут у порога калабас из плода уингос, горлышком вниз. И смотрят, если на утро калабас перевернут, значит дух еще на ушел из дому. А если калабас лежит не перевернутый несколько дней, значит нет больше в доме духа усопшего. Кстати, ряд нативных племен покидают дом, в котором умер человек, на третий или седьмой день после смерти. Мало того, они сжигают этот дом, чтобы духу умершего было некуда возвращаться.

Поэтому я знаю, что дух умершего не сразу уходит, и могут пройти месяцы, прежде чем он уйдет из пространства нашей Земли. И этот дух ждет, куда его заберут. Если он прожил чистую и хорошую жизнь, в гармонии, порядке и любви, то его забирают в Свет. А если же нет, то Тьма забирает его на свою сторону. Все наши поступки и деяния словно записаны в некой книге, где есть все о том, как жил человек, какие поступки он совершал. И есть книга света, и, если в ней есть твое имя, это значит ты был человеком, прожившим правильную жизнь, и тебя забирает Свет. И тьма тоже ждет, позволено ли ей будет забрать то, что принадлежит ей. Поэтому душа ожидает, сорок дней, или девяносто, или семь, пока не решится, кто ее заберет, Свет или Тьма.

— У меня последний вопрос. В разных местах и традициях считается что переводить души из Тьмы в Свет – опасное занятие. Что если человек попал во Тьму, значит такова была его жизнь, или как говорят, его карма. И что если некто переводит такого человека из Тьмы в Свет, то он берет на себя карму этого человека, и поэтому может заболеть, или быстро умереть. И чтобы этого не произошло, то надо совершить некую жертву, или в некоторых традициях, таких как Вуду, даже жертвоприношение. Так ли это? Кто дает право и полномочия совершить такой перевод?

— Как кто?! Орден света! Для Света нет преград, и он может победить любую тьму. И если Орден привел меня к человеку, то значит у меня есть разрешение и право перевести его на сторону Света. Сам Свет мне дает это право. Я просто прихожу на темную сторону, нахожу человека и увожу с собой в Свет. И все!

— Да, понятно. Наверное, такая работа считается опасной среди обычных людей, потому, что если неподготовленный человек возьмется за это, тот в ком Орден не выстроил порядок и стабильность, в ком нет защиты, то он может оставить на темной стороне много жизненных сил, что может привести к неудачам в жизни и к заболеванию, а иногда к угасанию и смерти.

— Да этот так, надо иметь сформированный Орден, чтобы делать такую работу.

Интересно, что после нашей беседы, в эту же ночь, мне приснился следующий сон о передаче Знания из поколения в поколение.

«Мне снится, что я нахожусь в некоем большом многокомнатном доме. Он чем-то напоминал дом сеньора Хуана, где мы жили несколько лет. Я слышу, что кто-то заехал в этот дом. Опять же, по аналогии с домом сеньора Хуана, это какая-то из его дочерей со своими детьми, как обычно заехали поздно, уже почти ночью. Я вышел из своей комнаты, и прошел по коридору, откуда раздавался шум, чтобы поздороваться с вновь прибывшими постояльцами и узнать почему так шумно. Я вошел в комнату — там была только маленькая девочка, а ее мама была, наверное, в ванной. Именно эта девочка и создавала весь это шум. Она скакала по кровати, залезала на ее второй ярус, что-то пела, что-то самой себе говорила. В тот момент, когда я вошел, она проворно перебралась со второго яруса кровати на приоткрытую дверь в ванную, словно обезьянка.

— Hola, como estas, здравствуй, как дела,- поприветствовал я ее как можно приветливее, стараясь не раздражаться создаваемым ею шумом. Да и трудно было сердиться, она была такая забавная, действительно как говорящая обезьянка, непоседливо перескакивающая с места на место, и не перестающая наговаривать какие-то стишки и напевать фрагменты детских песенок. Девочка мне ничего не ответила – она была слишком занята исследованием пространства комнаты и новых способов полазить и попрыгать.

В это момент в комнату вошла ее мама. Это была женщина с интересной восточной внешностью, слегка с иранскими корнями, зрелого возраста. Я ее поприветствовал, она мне ответила. И вдруг, не зная зачем, я попросил у нее дать мне какую-нибудь игрушку ее дочери. Что-нибудь, с чем можно поиграть в бассейне, или в ванной. Передо мной возник образ игрушечной резиновой рыбки зелено-золотистых тонов. Но женщина никак особо не отреагировала, занимаясь успокоением дочери. Тогда я буркнул что-то на прощание, вышел из комнаты и вернулся к себе по коридору.

Только я закрыл за собой дверь своей комнаты, как раздался стук. Я открываю дверь и вижу снова эту женщину.

— Вы хотели дать мне какую-то игрушку для дочери? – спросила она меня.

— Нет, вы неправильно меня поняли. У меня никаких игрушек нет. Наоборот, это я хотел у вас попросить для себя, — ответил я, немного смущаясь.

— Ах, да, конечно! Пройдемте к нам.

Мы вернулись к ней в комнату. Тут я увидел в комнате второго ребенка. Это тоже была девочка, но с явно выраженным синдромом Дауна. Я вежливо с ней поздоровался, но девочка почти никак не отреагировала.

– Подойди не бойся, — я поманил ее к себе рукой.

И девочка подошла. Я взял ее к себе на колени, погладил по головке. И вижу, что ее лицо изменилось, почти все признаки синдрома Дауна исчезли, остались лишь легкие признаки в глазах и губах.

— О, а ты стала гораздо красивее! – поддержал я ее трансформации.

Она что-то промычала в ответ и указала пальчиком в направлении стола. Судя по всему, она не могла членораздельно говорить.

Я увидел, что на столе стоит стакан, а в него воткнуты бумажные цветы. Потом присмотрелся, и понял, что это не совсем цветы. Они были похоже на фигурки, вырезанные из картона. Я присмотрелся еще внимательнее к одной из них. Фигурка состояла из нескольких частей, и вокруг нее было небольшое марево. И в этом мареве словно застыли в воздухе слова, которые разъясняли символический смысл контура. Я начал проговаривать эти слова вслух, в тот же момент понимая смысл сказанного.

— Вот видишь, малышка, на самом верху расположена корона. Это для того, чтобы свет знания входил через нее. А затем, под ней расположен цветок, он был в форме раскрывшегося тюльпана и колокольчика, смотрящего вверх. Этот цветок – это знание созревшее и раскрывшееся изнутри, продолжил я назидательным тоном. А под ним какой-то квадрат, — неуверенно продолжил я, пытаясь понять, что это. К этому моменту картонная фигура уже стала металлической.

— Ну, а под ним, что-то что расширяется к низу, — попытался распознать последнюю, четвертую форму внизу. Она была похожа на расширяющийся к низу колокол.

Я одновременно с этим осознавал, что мама девочки тоже сидит рядом с нами и наблюдает. Она положила свою руку на стол, почти соприкасаясь с моей. А потом, как-то незаметно ее ладонь накрыла мою. В этом не было ничего сексуального. Просто от ее прикосновения веяло материнской опекой и поддержкой. И это придавало мне сил концентрироваться на фигурке и расшифровывать увиденное.

— Это не квадрат, а ка-ло-боч-ка! – вдруг громко по слогам произнесла девочка, смешно картавя.

— Ой! А ты оказывается разговариваешь! – удивился я, и обернулся к ней.

— Смотри, смотри, что там! – рассмеявшись, указала девочка пальчиком на фигуру.

Я повернулся, и вижу, что квадрат действительно трансформировался в коробочку, в которой обычно хранят драгоценные кольца. Коробочка была приоткрыта и мой взор втянулся внутрь.

Внутри мерцало нечто, я присмотрелся – это была маленькая прозрачная капелька, м может кристаллик или льдинка. Она была то ли круглой, то ли цилиндрической формы, и размером не больше миллиметра в диаметре.

Мое внимание еще больше сфокусировалось на этой капле. Она не отражала и не преломляла свет, а сияла своим внутренним мягким белым светом. И вдруг, в какой-то момент, я провалился внутрь этой капельки. Я одновременно осознавал себя сидящим за столом, с девочкой на коленях, а с другой стороны парящим в белесой пустоте. Я понимал, и одновременно проговаривал то, что мне открывалось.

«Это, наверное, кристалл, в котором записана информация,» — подумал я.

Я увидел, как некий футуристический космический телескоп снимает на видео запись движения звезд и галактик. И тут передо мной раскрылась Вселенная во всем ее великолепии. Я видел движение галактик и звездных скоплений, как расширяется и пульсирует звездная жизнь во вселенной. Это был колоссальный объем информации, записанный в маленькой капельке кристалла. Я даже не мог помыслить какие объемы информации поместились в нем, потому что только догадывался, что это все записано в движении, в течении почти бесконечного времени. И именно почти. Несмотря на колоссальные размеры раскрывшегося, необозримые просторы и время, какая-то часть моего сознания понимала, что это всего лишь небольшая часть безграничной Вселенной. При малейшей попытке понять, а что же такое тогда вся Вселенная, мой ум словно сплющило колоссальным давлением. И я тут же выскочил своим вниманием обратно в комнату.

Сознание кое-как удержало в памяти великолепие и грандиозность увиденного. Того что я помнил было вполне достаточно для осознания невероятного объема информации и Знания, сконцентрированного в этой микроскопической капле. В голове еще раздавались отзвуки вибрации или гула, который словно низкочастотная мелодия сопровождала увиденное. Я помню, что я все время, какое был там, что-то говорил, раскрывая в словах смысл увиденного, и я понимал, что почти ничего не помню из того что говорил. Я совершенно не понимал, сколько времени я провел в видении, мгновение или очень долго. Там не было понятия времени в нашем смысле. Был лишь процесс и его протяженность, лишь бесконечная длительность Бытия. И то что я уловил, была лишь его небольшая часть, возможно даже всего лишь капелька всего Безразмерного Пространства и Безмерного Бытия. Но не было никакого сожаления, ведь того что осталось в моей памяти было достаточно для вдохновения и восхищения красотой Вселенной.

Я словно вынырнул после глубоко погружения. Я глубоко вздохнул и осмотрелся. Я в той же комнате, но девочки уже нет на моих коленях. Горит яркий свет, и по комнате носится много детей, мальчики и девочки разных возрастов.

А передо мной экран телевизора. Он необычный по формату, где-то три к одному, гораздо шире чем современные. И на экране я вижу видеоизображение девушки. Я понимаю, что это девочка, сидевшая у меня на коленях, только ей уже лет шестнадцать. Никаких следов синдрома Дауна у нее не осталось. Она была очень живая, здоровая и веселая. И у нее на шее висело колье, сделанное из дерева и семян, на вид очень простое, подобное тем, что индейцы Шипибо продают в качестве поделок. Но я сразу понял, что в одном из семян этого колье спрятан тот самый кристаллик. Мне очень захотелось это колье.

— Подари мне его! — обратился я к изображению девушки.

К моему удивлению, она ответила мне с экрана:

— Я не могу его тебе подарить. Оно мне не принадлежит. Я всего лишь его хранитель.

Затем изображение словно на ускоренной обратной перемотке перешло к другим кадрам. Я увидел какого-то мужчину, и у него в руках было это колье. Затем опять перемотка, и я узнаю в новом персонаже актера Шона О’Коннори, или очень на него похожего человека. Это напомнило мне эпизод из фильма Индиана Джонс и Священный Грааль. Я вижу, как седовласый мужчина находит это колье, и со священным трепетом берет его в руки. И снова перемотка, и теперь я вижу каких-то монахов, которые передают из рук в руки священную реликвию. Каждый эпизод этого фильма форма колье менялась, единственно что было общим, так это то, что оно всегда было сделано из дерева и семян плодов деревьев. И всегда в одном из этих семян был спрятан удивительный кристаллик, содержащий в себе грандиозный объем Знания. Я понимал, что мне показывают череду Хранителей этого Знания. И я понимал, вместе с увиденным, что они им не владели, да и не могли владеть. То, что содержалось в этой маленькой капельке не могло в себя вместить и все человечество, поэтому Хранители всего лишь берегли и передавали его. И малая толика от этого безбрежного Знания на каждом этапе озаряла Хранителей своим особым фрагментом, бесконечно маленьким относительно всего, что в нем содержалось. Моя память перестала удерживать изображение череды Хранителей, оно расплылось, и я проснулся.»

 

В это же утро я рассказал свой сон маэстро Хосе. Я рассказывал и давал на него свою интерпретацию.

— Судя по всему — женщина, это Мать-природа, явившаяся мне во сне. А дети, это наши диеты. Это для нас они древние и вечные духи, а для нее — дети. А может быть, это мы, ученики, пока несмышленые, только начавшие ходить и говорить.

Хосе сидел, и кивал головой.

— А эта капля — это та самая pisca de Sabeduria, щепотка знания, которую мне однажды в лесу показала Мать-природа, — подхватил он.

Я вспомнил рассказ Хосе о своем видении, который он нам рассказал в самом начале нашего обучения у него.

«Это произошло недалеко от «ручья Макарио» на реке Инуя, там где Хосе много лет прожил, проходя свои диеты с Палос-Маэстрос. К концу его пути обучения с ним произошел необычный случай. Он сидел, однажды, днем на склоне холма, недалеко от ручья, отдыхая в тени после перехода. И к нему выползла змея удивительной, золотой расцветки. Она подползла к нему на расстояние не более метра и подняла свою голову на уровень его лица. И стала, покачиваясь, смотреть ему в глаза. А Хосе смотрел ей в глаза. И это продолжалось достаточно долго. А затем эта змея снова опустилась на землю и покатилась вниз по склону к ручью. Именно так! Она покатилась по земле, словно палка вниз по тропе. И в эту же ночь ему явилась во сне Мать-Природа. Она была в сверкающих изумрудных одеждах, и роскошная копна ярко-рыжих волос развевалась, словно на ветру. Женщина вырвала всего лишь один волосок и сказала:

— Вот это всего лишь щепотка из моего знания – pisca de Sabeduria, — и бросила его к ногам Хосе. И этот волосок трансформировался в золотую змею, именно в ту самую, которую он днем воочию видел перед собой.

— А большего тебе дать и показать не могу, потому что ты не сможешь этого принять, слишком коротка для этого человеческая жизнь.»

— А Хранители — это маэстро палеро, которые хранят и раскрывают знание ордена Палос-Маэстрос, — полувопросительно продолжил я.

— Ну да, конечно! Помнишь, я всего лишь вчера вечером вам рассказывал о том, что Знание само ищет и подбирает носителей, через которые оно будет проявляться и реализовываться на этой земле. Что именно это Знание выбирает подходящий дух, который способен будет взрастить себя в этой жизни для того, чтобы достичь такого порядка, гармонии и равновесия, которые ему может дать Орден Пало. Поэтому я и называю таких людей Escojidos, Избранные. И тогда, когда такой человек созревает как маэстро, он оказывается в центре своего ордена, в центре своего порядка, защищенный целым кольцом своих диет от дисгармонии мира. Вот тогда ему раскрывается Знание и Гармония. И каким оно будет, ведомо только ему, Ордену.

Хосе был воодушевлен показанным мне, но особо виду не показывал, как бы говоря, что произошло само собой разумеющееся. Пришло время, и частичка Знания приоткрылась. Но до конца обучения еще идти и идти.

— Ты судя по всему должен будешь принять от меня знание всех моих восемнадцати диет. Так мне указывает, что я тебе должен передать в полном объеме то что знаю. Вам обоим,-  добавил маэстро, — и тебе и Сане. Потому что Знание полного Ордена Палос должно быть передано дальше, и вы будете его раскрывать и нести другим людям…